Лорена - Фрэнк Слейтер

Дядя Док говорил, будто некоторые женщины беременеют благодаря своей развратной природе, и плодородие является побочным продуктом наслаждения, которое те доставляют своим мужьям. Как бы она ни старалась, ритуал Венеры не приносил ей радости: она хотела лишь подарить Селби наследника… Как всегда, эти плодородные акры представлялись ей не пространством, а живым человеком. Однажды Брэд взбешенный в горячке спора, обвинил ее в том, что она вышла замуж за плантацию Селби. Она любила эту землю, а не ее хозяина. Сегодня Лорена могла признаться в том, что это обвинение соответствует действительности. Она хотела возродить Селби вместе с Брэдом, а не самого Брэда.

Ее муж — в этом она теперь могла признаться откровенно — не поддавался изменению. Не она виновата в том, что у нее ничего не получалось, но он все же мог подарить ей ребенка. Тогда появился бы очередной наследник Селби, зачатый без любви.

Домашние рабы Селби знали много странных народных преданий из своего незатейливого прошлого. Только сегодня вечером Мамочка Джо шепнула, что сейчас наступило самое лучшее время «сделать малыша». Теперь, повторяя вслух эту грубую фразу, Рина наслаждалась ее вульгарностью. Думая об этом, она чуть не возжелала Брэда. Но даже в это мгновение она понимала, что ее желание возбудила не изголодавшаяся плоть. Брэд являлся лишь слепой мужской силой, способной помочь ей реализовать свои потенциальные возможности.

Погруженная в мысли, убаюканная теплым помещением, она совсем забыла о своей наготе. Снова увидев себя в зеркале, она с пылающими щеками вернулась к постели и взяла ночную рубашку из чистого шелка. Этот предмет одежды, спрятанный целомудренно в коробке, украшенной вышивкой, привезли из Японии на одном из кораблей ее отца. Складки ткани с шелестом легли ей на плечи, и Рина заметила, что рубашка, словно вторая кожа, обхватила ее грудь и бедра.

В другую ночь она избрала бы более скромный предмет одежды. В этом украшении медового месяца чувствовалось что-то непристойное. Конечно, именно это делало женщин привлекательными, хотя ее классные подруги в Роли шептались, что настоящие женщины вообще не имеют ночных рубашек. «Сегодня он взберется по этой лестнице, — сердито сказала она про себя. — Он обязан это сделать».

Часы, стоявшие на ее туалетном столике, уже показывали за полночь. Чтобы как-то отвлечься, Рина наклонилась к дорожной сумке, лежавшей открытой рядом с кроватью, и начала складывать в нее одежду, которая понадобится Брэду во время очередного похода. Она быстро управилась с этим. Принадлежности кавалериста в эти дни не занимали много места — на седле должны были уместиться дополнительные нагрудные патронташи.

Рина не имела ясного представления о том, чем занимается ее муж на войне. Она также не испытывала ужаса, какой охватывал большинство жен, когда мужья снова отправлялись в свои части. В Брэде было нечто несовместимое со смертью, железная воля помогала ему выйти невредимым из каждой битвы. Какие бы ошибки он ни совершал, храбрость его не покидала: об этом говорили медали на тунике его парадной униформы.

Квент часто беседовал с офицерами-однополчанами Брэда: большинство из них шептали, что капитан Селби идет на риск ради самого риска. У ручья Чикамауга под ним пали три коня. Во время рейда после отступления от Геттисберга он провел роту добровольцев через авангард генерала Мэда и вернулся. Вместе с ним уцелели еще три человека, но он мог доложить, что боевое задание выполнено. Рина отлично понимала такие истории. Брэд родился солдатом. Во время первой битвы он обрел свое настоящее призвание.

Закрыв складную дорожную сумку, Рина достала из шкафа полевую униформу, чтобы бросить на нее последний взгляд, хотя и знала, что та вычищена. Она застегивалась не на позолоченные пуговицы, а на деревянные крючки, но двойные полоски на плечах были начищены до блеска. Она аккуратно свернула униформу и положила ее на дорожную сумку, где Брэд без труда найдет ее при дневном свете. После этого она почувствовала, что горячие слезы капают ей на руки. Как чудовищно, что она так холодно провожает его, но он выполнит свою последнюю функцию в ее жизни, если подарит ей сына.

«Подобные размышления, — убеждала она себя, — столь же опасны, сколь неподобающи. Она ни в коем случае не должна проявлять недовольства тем, что Брэд опаздывает — нельзя упрекать его, если он все же явится к ней». На столе стоял графин с бренди, рядом с ним всего одна рюмка. Сколько бы Брэд ни пропустил внизу, он любил выпить последнюю порцию перед сном. Рина за столом редко пробовала что-нибудь крепче, чем глоток вина. Сейчас она налила себе полную рюмку коричневато-желтого напитка и залпом осушила ее. Она видела, что так часто делает Янси.

После некоторого жжения наступило чудесное ощущение. Она обнаружила, что еще способна преодолеть две выстланные ковром ступеньки, ведущие к брачному ложу, и опустилась на него. Устроившись, словно восточная султанша, в огромном гнезде из подушек, налила себе еще одну рюмку. Рина ждала мгновенной реакции. На этот раз, однако, она оказалась более ощутимой.

Скоро Рина невольно задремала: веки закрылись столь же предсказуемо, что и глаза фарфоровой куклы. Она один раз вскочила, услышав скрип половицы за окном на балконе.

На мгновение ей показалось, что противник уже захватил Селби. Затем, оторванная от действительности теплой оболочкой спиртного, она уснула, ничуть не беспокоясь оттого, что спит одна.

Лорена проснулась, услышав, что за окном идет дождь. У нее ныли руки и ноги от леденящего утреннего холода. Огонь на решетке камина погас. В одной шелковой рубашке, дрожа всем телом, она прошла к шезлонгу и надела стеганый халат, оставленный там Мамочкой Джо.

На столике рядом с постелью горела лампа, а стрелки часов приближались к четырем часам. Когда она раздвинула шторы, ночь еще окутывала всю землю, но за облаками уже занимался красноватый блеск, предвещавший рассвет.

Мысли Рины путались, и она не знала, что делать дальше, но спохватилась и, пошарив в шкафу Брэда, нашла хлыст. На балконе снова скрипнула половица, на этот раз под ее ногами. Рина направилась к лестнице, ведущей вниз на портик… Еще не совсем проснувшись, она выбрала этот путь инстинктивно. Рина знала, что должна загнать мужа в угол: если бы она застала его в фойе, тот, глядя нагло ей в глаза, нашел бы оправдание своему отсутствию.

Его храп она услышала, еще не открыв дверь кабинета. Как она и ожидала, Брэд спал в одежде на диване, набитом конским волосом. Рядом с ним стояла пустая бутылка. Над головой Брэда горел свет. В облике мужа проглядывало нечто животное; это впечатление усиливали расстегнутая туника и подол рубашки, который он не потрудился заправить в брюки. Рина не раз находила мужа в таком положении. Раньше она вызывала Улисса, чтобы тот помог перенести его в постель, затем спала, как могла, устроившись в нише для одевания. Сегодня у нее не было сил на подобную любезность: она знала, что до самой смерти будет избегать прикосновений Брэда.

Рина сжала хлыст крепче. Сделав шаг к дивану, она подняла его, готовясь нанести удар, но тут рука Дяди Дока схватила ее за запястье.

— Девочка, я же говорил тебе, что у меня чуткий сон.