Лорена - Фрэнк Слейтер

— Квент, мне повезет гораздо больше, чем тебе, — ответила она, улыбнувшись. — У меня есть место и работа. Ты годишься лишь для того, чтобы добывать деньги.

— По крайней мере, я не спускаю их на рыцарей без доспехов, — ответил он. — Это мой последний укол перед новой встречей. Я вернусь в тот день, когда мистер Дэвис признает, что война закончилась.

— Ты найдешь меня здесь, — пообещала Рина. — Можешь твердо рассчитывать на это.

Дядя Док молчал, пока не затворилась боковая дверь. Он подумал, что его уход весьма типичен: эти Квентины Роули с Юга всегда будут на шаг опережать историю, аккуратно избегая поражений, ибо они успевали угадать, чем закончится следующая глава до того, как ее напишут. А вот не менее сообразительные Лорены рождены, чтобы храбро встречать трудности. Сегодня он уважал бы Рину гораздо меньше, согласись она бежать вместе с братом.

— Каков наш следующий шаг? — спросил он, устраиваясь в своем любимом кресле у камина и жалея о том, что сердце старика не бьется вровень с его уверенным гулким голосом. Его попытка изобразить льющую через край жизнерадостность не обманула Лорену. Он не поднял головы, когда она встала за его спиной, оперлась обеими руками о спинку кресла и уставилась на языки пламени.

— Дядя Док, ты хорошо умеешь молиться?

— Так себе. Я не очень надеюсь на то, что мои молитвы вознаградятся. Кстати, приятно снова открыть, что Бог существует.

— Попробуй вот эту молитву. Помолись, чтобы армия Союза прошла мимо Селби.

— И сожгла бы владения Гамильтонов?

— Отнюдь. Говоря о сжигании сорной травы, я не шутила. Но если нас пожалеют, разве это не станет поворотом судьбы?

— Боюсь, что на этот раз все поворачивается против тебя. Квент говорит, что Округ Крей нанесен на карту противника подробно до последнего курятника. Эта плантация более трех лет снабжала армию Конфедерации. По-видимому, ее внесли в черный список.

— Что же тогда? Я делаю глупость, оставаясь здесь?

— Скажем иначе, девочка. Ты сможешь выйти из игры даже после того, как она будет сыграна. Здесь ты стала пленницей собственного успеха.

Успокаивая врача, Рина положила руку ему на плечо.

— Разве большинство женщин не цепляются за родной дом до последнего вздоха?

— Селби — это родной дом или символ?

— Символы тоже важны. Мало кому из нас достается родной дом или муж, о которых мы мечтаем. Ты согласен, что Селби удачная замена родному дому?

— Какое место во всем этом занимает твой капитан кавалерии?

— Я все еще остаюсь женой Брэда. Я намерена подарить ему сына. Вот для чего я создана.

— Не стану отрицать, это веская причина.

Воцарилась тишина, которую нарушило лишь шипение выпавшего в камине сучка из соснового полена.

— Я надеялась забеременеть еще до окончания его увольнения, — призналась Рина. — Эта нескромная мысль тебе нравится?

— Нет ничего естественнее, — ответил Янси. — Признаюсь, с такой замечательной надеждой можно отправиться на боковую. Если только можно спать, когда армия противника приближается к Селби. Позови меня, если я тебе понадоблюсь. Я вряд ли сомкну глаза.

Он не шелохнулся, пока Рина гасила свечи в гостиной. Он также не стал ей помогать, когда она взяла свечу с кронштейна, открыла раздвижные двери и начала подниматься по лестнице из благородной тропической древесины. Улисс, старый дворецкий, задувал свечи во второй гостиной. Он удостоил хозяйку Селби поклоном, когда та исчезла из виду.

«Гости ушли, — подумал врач плантации, — пир окончен». Он взял собственную свечу, пока в больших комнатах нижнего этажа еще не стало совсем темно. Врач начал обычный полуночной обход — старик, у которого за плечами осталось больше половины жизни, не мог отказать себе в таком удовольствии. Ему хотелось спать, но в то же время не было охоты добираться до своего дивана.

Сегодня он совершал обход особенно тщательно, проверяя задвижки на каждом окне, цепочки на тяжелой двери из красного дерева, которая вела на южный портик. Улисс уже давно сгреб в кучу тлеющие угольки, но все еще ходил от камина к камину, проверяя дымоходы, и закончил свой обход в просторной, сверкавшей медью кухне. Здесь открытые очаги были заставлены подогревателями тарелок. Готовился завтрак, который старшая повариха Пенелопа подаст через час после восхода солнца. Высокие часы «Терри» — подарок благодарного владельца ткацкой фабрики из Массачусетса — громко тикали в гордом одиночестве. Сверив их со своими часами и обнаружив одинаковые показания с точностью до минуты, Дядя Док едва заметно улыбнулся. Он вспомнил вызов, который Рина бросила своему брату. Война прошлась по опустошенному Югу, но часы Селби продолжали отсчитывать время.

Как странно, что эти часы подарил янки.

Рина отпустила Мамочку Джо, когда та раздела ее лишь наполовину. Пыхтение старой рабыни сначала успокаивало ее. Теперь, подчиняясь какому-то непонятному побуждению, она сама завершила подготовку ко сну.

Ее халат покоился на вешалке, юбка с кринолином находилась в специальном шкафу. Лорена сняла лифчик, высокий узкий корсет. Следы от каждого из этих предметов одежды остались заметны на ее теле из-за того, что шнуровка была затянута до отказа. Ее тело прикрывала лишь сорочка, она сбросила прекрасно сшитые льняные панталоны и осторожно спустила чулки. Лорена лишь на мгновение задержалась у стоявшего в туалетной нише большого зеркала в подвижной раме и сбросила на пол сорочку. Она еще раз убедилась, что нет такой женщины, фигура которой могла бы вызвать у нее чувство зависти.

Надо признать, ее удивительно стройная фигура терялась в пышных платьях, вошедших в моду, в оборках, делавших женщину похожей на плывущее судно. Ее груди не были большими, но отличались поразительной упругостью. Ее молочно-белая кожа поражала гладкостью, фигура мило сужалась в талии, затем расширялась в бедрах. А ноги любой скульптор назвал бы совершенными. Это была красота борзой, лишенная всяких соблазнов одалиски… Разве подобные тела созданы для любви? Откуда ей было знать, как надо любить, если она ничего другого не знала, как уступать похоти мужа?

Рина взяла с туалетного столика флакон с духами. Это был подарок с «Албемарла», флагмана флота контрабандистов Квента, прорывавшего блокаду, французские духи с сильным ароматом мускуса. Недовольно прикрыв глаза, она коснулась пробкой мочек ушей.

Не рискуя еще раз взглянуть на себя в зеркало, она почувствовала, что страшно краснеет. В такие мгновения она была готова верить, что недобрые глаза следят за ней, хотя шторы на балконе, ведущем на верхний этаж портика, были опущены, и только одна лампа горела у ее постели. Ее глаза дрогнули при виде этого внушительного памятника Эросу. Не поставить ли на тумбочку еще одну лампу? Она предпочитала совершать брачный ритуал в темноте: Брэд же настаивал на том, чтобы горел ночник. Казалось, он почти наслаждался тем, какой властью обладает над ней.