Мир пауков. Башня - Колин Генри Уилсон

И это еще не все. Такие же примерно утолщения имелись возле запястий и щиколоток, однако Найл решил дальнейшее разбирательство оставить до рассвета.

Проще было прятаться от ветра, зажав концы рукавов пальцами, а на штанины наступив ногами.

Снова, отвернув медальон от груди, Найл изумился внезапной волне утомления, перешедшей в мягкую, томную расслабленность, окутавшую тело, словно ватой. Даже холод стены не проникал через невесомо тонкий материал.

На комбинезон чуть слышно упали несколько капель воды – это дождь идет, догадался Найл.

Когда луна появилась снова, стало видно, как над темной, едва подвижной гладью воды ровно и монотонно сеется дождь. Но эту картину смеживающиеся веки различали лишь считанные секунды.

Глаза юноши закрылись сами собой, теплота сознания слилась с темнотой, растворилась в ней.

Когда Найл проснулся, небо над восточной частью реки уже просветлело. Шея онемела – попробуй посиди в одной позе, прижавшись щекой к стене. Хорошо еще, что ниша неглубокая, и голова не завалилась набок…

Несмотря на неуклюжую позу, Найл чувствовал себя неплохо отдохнувшим.

Единственно, правая нога что-то затекла, да и кожа горит в тех местах, где присасывались мелкие щупальца.

В животе урчало от голода. Теперь Найл жалел, что не поел впрок. И тут вспомнил о коричневых таблетках.

Расстегнул комбинезон (холодный ветер тут как тут, полоснул) и вынул из кармана коробочку.

Таблетки до смешного крохотные, Найл думал кинуть в рот пригоршню. Взял одну, положил на язык.

У таблетки был приятный кисленький вкус. Она растворилась почти сразу, стоило чуть пососать, – во рту от нее сделалось тепло. Когда сглотнул, тепло стало еще ощутимее и потекло вниз, словно жидкий огонь.

Через несколько секунд дошло до желудка. Голод внезапно истаял, сменившись ощутимо плотным, сытым теплом, будто Найл только что заправски пообедал.

Хорошо, что не поддался соблазну заглотить сразу несколько; съешь еще хоть одну, непременно полезло бы обратно.

Теперь пора было оглядеться.

Первым делом Найл стащил с себя металлическую одежду, дрожа от задувающего вверх по реке холодного рассветного ветра. Комбинезон он заботливо расстелил на земле, затем сложил вдоль. Юноша прикоснулся к кнопке; тот свернулся в металлическую трубочку – жесткую, не согнешь. Трубочку сунул в карман серой рубахи.

Потом осторожной поступью подобрался к западной оконечности моста и глянул наверх. Отсюда виднелась прямоугольная будка. Однако разобрать, что происходит там, в окошке, можно было, лишь выйдя из-под моста. Но выходить на открытое место он не рискнул: опасно.

На этой стороне моста будка была одна. Найл обнаружил ведущую вверх лестницу; выше начиналась улица.

Он стал устало взбираться, то и дело останавливаясь на полминуты.

Когда голова оказалась чуть выше верхней ступени, открылся из конца в конец обзор поврежденного моста.

Караульная представляла собой небольшой, с проемом для двери, бокс, где единственным убранством была каменная скамья; в ту пору, когда город заселяли люди, будка, очевидно, служила пешеходам укрытием от дождя.

Узловатым мешком привалился к стене бойцовый паук, замерев так, что Найл не сразу заметил его присутствие.

Не отрывая от существа взгляда, Найл вызвал в себе чувство глубокого спокойствия: свое присутствие он мог выдать движением скорее ума, чем тела. Он намеренно уподобился своей неподвижностью пауку, не обращая внимания на холодный ветер, кусающий руки и ноги.

Через полчаса над восточным краем неба завиднелось солнце, его тепло показалось восхитительной лаской. Облегченно, с удовлетворением вздохнув, Найл испытал ошеломляющую благостность просто от того, что жив.

Это сопровождалось любопытным ощущением, будто что-то внутри, сжавшись, сократилось до точки.

В эту секунду наслаждение стало поистине непереносимым; Найл прикрыл глаза, чтобы его не смыло этим чувством, словно приливной волной.

Одновременно с ним интенсивность ощущения ослабла, оставив Найла в состоянии небывалого глубокого спокойствия. Такого с ним, пожалуй, еще не бывало.

Как раз в эту секунду неожиданно стал внятен мыслительный процесс, очаг которого находился через дорогу.

Сознание бойцового паука было таким же бестрепетно спокойным, как огонек свечи в тихую ночь.

Человек, стоя в насквозь продуваемой будке, испытывал бы тоску и нетерпение. Бойцовый паук такие чувства счел бы за своего рода сумасшествие.

Он знал, что нужно терпеливо дожидаться, пока придет смена, и какому-либо нетерпению здесь нет места.

Тепло солнца наполняло существо дремотным благоговением, однако это никак не относилось к таящейся в восьмилапом теле цепкой бдительности.

К своему удивлению, Найл обнаружил, что не испытывает к пауку ни вражды, ни боязни, лишь дружелюбную симпатию с сильным оттенком восторженности.

Тепло приятно пощипывало голые плечи и колени.

Вновь словно чуткая волна подхватила и повлекла в бездонный омут умиротворения.

Отчего-то начало казаться, что вдруг в сотню раз обострился слух, и стал слышен какой-то прозрачный шепчущий звук.

На миг это смутило, затем Найл распознал его источник.

Звук исходил из большого вяза, растущего у берега реки метрах в пятнадцати отсюда. Найл с изумлением понял, что вяз живой.

Живой не в самом примитивном смысле дающего побеги ствола, покрытого шапкой листвы, но как одушевленное, из плоти и крови существо.

Дерево колыхалось в приветствии солнцу и сочилось кроткой радостью, совершенно человеческой по своей окраске.

Каждый листик на дереве трепетал от удовольствия, впитывая золотистый свет, совсем как дети, наперебой галдящие от радости.

Теперь, расслышав «голос» дерева, он начал осознавать и более глубокое, приглушенное биение жизни.

До него не сразу дошло, что исходит оно из самой земли, из-под ног.

Чтобы усугубить внутреннее спокойствие, пришлось дополнительно напрячь ум.

Углубившись, Найл ощутил, как неторопливо расходятся концентрические волны энергии – как круги расплываются по поверхности пруда от камешка, брошенного в воду ребенком.

Дерево получало эту энергию и, в свою очередь, отдавало собственный импульс.

Найл вдруг понял, почему город окружен зелеными холмами и лесами.

Они фокусируют волны, проистекающие из земли, и откликаются встречным потоком жизненной силы.

Как результат, этот город из бетона и стали оказывается облачен аурой живой энергии.