Ромен Гари, хамелеон - Мириам Анисимов

Несколькими строчками ниже Гари наделяет Лямарна своими собственными воспоминаниями:

В «Европейском воспитании» появляется еврейский ребенок, юный скрипач-виртуоз, над которым все издеваются. Вундеркинда Монека Штерна мучают сверстники-поляки, хотя он играет не хуже Яши Хейфеца или Иегуди Менухина. Сам Гари был не только начисто лишен слуха, но и, к большому неудовольствию своей матери, терпеть не мог музыки. «Когда ему было четыре года, родители верили, что он станет музыкантом-виртуозом».

В воображении Гари еврейская гениальность непременно сочеталась с физическим уродством:

Невозможно дальше зайти в ненависти к самому себе, но несколькими строками ниже ребенок-мученик преображается в искупителя человечества:

Глава о Варшаве завершается рассказом о том, как посмеялись одноклассники, узнав, что скоро Роман уедет во Францию. Как-то раз один из них спровоцировал мальчика, сказав, что его мать — «старая кокотка». Роман не стал плакать и ничего не ответил обидчику, а дома обо всем рассказал матери. Мина, вместо того чтобы пожалеть сына, влепила ему пару пощечин, чтобы впредь тот не уклонялся, а защищал честь семьи, и на повышенных тонах стала ему внушать, что лучше вернуться домой избитым в кровь, чем униженным. В действительности маловероятно, чтобы варшавские мальчишки что-то знали о жизни матери Романа Касева в Вильно, — впрочем, Мину в любом случае нельзя было упрекнуть в недостойном поведении. Над Романом Касевым если и издевались, то, скорее всего, совсем по другой причине. Возможно, его дразнили «жидпахом» и избивали, как это делали со всеми еврейскими детьми в польских школах двадцатых годов. Гари уверяет, что именно после этого инцидента его мать решила эмигрировать и подала заявление в консульство Франции на получение визы. Может быть, ей следовало обратиться к «махеру», который за кругленькую сумму обеспечивал заинтересованным лицам билеты и визы. В Варшаве можно было приобрести поддельную французскую визу отличного качества. Мине советовали ехать через Италию, потому что консульство Франции в Милане свободно выдавало визы гражданам Польши, которые заявляли, что едут во Францию на лечение.

Роман Касев с матерью были эмигрантами третьей волны, которая включала примерно десять тысяч человек, переселившихся во Францию с 1908 по 1939 год.

Мине Касев, прибывшей в Ментону 23 августа 1928 года, пришлось разъяснять специальному комиссару Ниццы причины, побудившие ее покинуть Польшу. Она сказала, что связывает особые надежды с Францией, которая всегда давала приют изгнанникам, хотя и понимала, что реальность далека от легенд и мечтаний. Главным для нее было получить вид на жительство, несмотря на то, что она ехала во Францию не работать. Заботясь лишь о том, чтобы ее ложь выглядела правдоподобной, эта гражданка Польши сказала не всю правду. Она не упоминала ни о жуткой юдофобии в Польше, ни о погромах, ни тем более о ее давнишнем членстве в коммунистической организации в Свечанах. Она представилась не беженкой без средств к существованию, а весьма состоятельной дамой, у которой есть все основания проживать во Франции.

Мина не хотела, чтобы ее расценивали как «нежелательную иностранку», которой можно отказать в виде на жительство на Лазурном Берегу. Чтобы ее не выдворили из Франции, она подготовила документы, полностью соответствовавшие требованиям властей.

Интересно, что Раиса Смесова в своей справке, составленной на бланке ее мужа Василия, «в прошлом адвоката в Киеве, переводчика в суде присяжных», вовсе не упоминает Курск. В своем рекомендательном письме она ограничивается лишь тем, что пишет об их двадцатилетием знакомстве. Возможно, ее муж Василий Смесов за определенную плату предоставлял эмигрантам из Восточной Европы документы, необходимые для получения вида на жительство.