Амазонки - Татьяна Рудольфовна Разепина

всего своего сердца, сейчас я проведу на корабль, где вы поедите и отдохнете, а завтра вам покажут все наше жилище. Не бойтесь никто не обидит и не принизит вашего достоинства. Пойдемте за мной.

Пока роботы занимались разгрузкой, Лим провела их в свой отсек. Приветственная речь незнакомки немного успокоила и давала надежду, что с ними ничего плохого не случится. Но даже если бы им угрожала опасность, они все равно не смогли отказаться или уйти отсюда, ведь благосостояние их семьи зависело от них.

– Здесь располагайтесь, это мое жилище. Сейчас из кресла вторую кровать сделаю, после еды отдохнете. Я командир корабля имя мое Лим. Как ваши имена?

– Мое имя почти как ваше Ли, а супруга моего зовут Пинг.

– Зум прикажи роботам доставить им пищу, а после введи успокоительное, чтобы они отдохнули. – подождав, немного и не получив ответа, под вопросительные взгляды мастеров, она опять задала вопрос: – Ты что молчишь?

– Я все слышала, все исполняется, но они и так напуганы, а ты заставляешь меня говорить. Это ты привыкла, что мой голос везде, а они первый раз на звездолете. – ответила Зум. Отчего те пришли в ужас. Но подача воздуха с успокоительным, привела их в норму.

Завершив все дела Лим пошла к Тине сообщить новость о космолетах.

– Вот новость так новость. Как мы без них справимся?

– Справимся! У каждого должен быть выбор, не так как на Азоне, выбирали за нас. Могла конечно их не отпускать, но они тогда до конца своих дней винили бы меня в том, что не приобрели своего счастья. Очень тяжело отпускать, мы были единой командой, а сейчас, что-то внутри оборвалось и стало больно. Будешь меня искать, ищи в отсеке управления, в моем двое людей от императора спят. Насыщенный день выдался, отдыхайте.

Глава 8

Хан встал пораньше решил выдолбить корыто. Он давно управился с коровой, накормил Друга и оставив молока парнишкам, занялся делом. Работа кипела, топор

монотонно взлетал и опускался на ствол дерева, поваленного при падении камней с горы. Оно лежало недалеко от нового русла реки. Недалеко паслись кони и корова, привыкшие к шуму издаваемого топором. «Вот сейчас доделаю и можно отправляться к амазонкам. Надо-же, амазонки, красиво звучит.» – думал он. Предавшись раздумьям не заметил, как Ситим с Каримом подошли и наблюдали за ним. Карим не выдержал и заговорил первым:

– Ты, что делаешь? Молоко мы выпили, его нам оставил?

– Корыто рублю, не видите. Почти готово. Сейчас закончу работу и поедем в гости. Поедешь с нами, Карим? А то наш жених немеет при виде невест, спасать его будешь. Только без седел ехать, сможешь? – с хитрой улыбкой спросил Хан.

– Почему без седел, вон там в кустах лежат два седла, я захватил, когда за лошадьми шел.

– Знаю, знаю, думал скажешь или нет. Их Друг нашел и притащил. Ну вот готово. Кто едет без седла? – довольный тем, что парнишка не соврал и не утаил, спросил Хан.

– Я, я, я привык без седла, а уздечку из веревки сделаю. – Карим аж подпрыгнул от того, что его берут с собой.

– Ну дружище, тогда иди за лошадьми, да осторожно, а то взбрыкнуть могут.

Проводив взглядом, радостно убегающего паренька, он обратился уже к Ситиму:

– Ты, что не весел стал, заранее язык откусил, молчишь все?

– Думаю.

– О чем же?

– Разве может девушка с такой внешностью полюбить меня, простого, даже нищего парня. Ей скорей всего какого-нибудь вельможу подавай, королевских кровей. У меня нет шансов даже обратить на себя внимание. Рубаха и то одна на мне, других нет.

– Почему ты так думаешь? Даже не спросив ее, не зная, как она относится к тебе, уже решил за нее. Я, например, обиделся бы за такое отношение к себе. Прежде чем решать за кого-то, надо узнать этого человека. Может ни к чему ей богатство, видел, что у них есть. Ценить себя надо, душа твоя богаче, чем все золото у королей вместе взятых.

Карим привел лошадей, они фыркали и нетерпеливо перебирали ногами.

– Лошади готовы, едем?

– Едем, едем. Друг, ты как всегда остаешься сторожить. Охраняй.

Карим умело запрыгнул на вороную, которая была без седла. Сразу было видно, что он привыкший к лошадям. Хан выбрал себе гнедую, с белым пятном во лбу, Ситиму досталась белая, совсем еще молодая и очень резвая лошадь, но он сразу укротил ее нрав. У него, как и у всех был опыт общения с лошадьми, работал у коменданта в конюшне, подменял заболевшего конюха. Первым пошла лошадь Хана, она привыкла ходить во главе, так как раньше принадлежала самому коменданту и даже поступь ее отличалась от других своим величием. За ней следовала лошадь Ситима, постоянно пофыркивающая, но они так подходили друг к другу. Они словно неукротимая молодость радовали глаз своей красотой. После них шел вороной жеребец, который нес такого-же черноволосого и черноглазого, еще не сформировавшегося юношу. Большая, выцветшая черная рубаха надулась от ветра, как парус, кудрявые волосы разлетелись в разные стороны и открыли его глаза, светящиеся от счастья. Когда лошади спустились к берегу, Карим пустил жеребца в галоп. Он радостно закричал, вскинув руки к верху, держась ногами за бока, потом вернувшись обратно, остановил коня рядом с лошадью Хана.

– Ты, что носишься, смотри как он дышит. Пить захочет, где взять воды?

– Мне никогда не было так хорошо, даже не верится, что я на этом свете. Думаю, сейчас проснусь и все исчезнет.

– Успокойся, сейчас уже прибудем на место, вот там точно сон. Давай поторопимся.

Они пустили лошадей рысью и вскоре Хан еще издали увидел много людей, купающихся в море. Только подъехав ближе понял, что это все девушки и они… голые. Присутствие мужчин нисколько не смутило их, они продолжили свои водные омовения и выходя из воды не прикрывались ничем. Их очень заинтересовали лошади. Мужская особь, хоть в небольших количествах, присутствовала в их жизни, а вот лошадей они увидели в первый раз. Карим покраснел, он никогда не видел голых дев, закрыв глаза он свалился с лошади. Хан нагнувшись, схватил его за рубаху и посадил спереди себя, прикрывая своим телом от такой голой непосредственности. Он направил свою лошадь к кораблю, крикнув Ситиму, чтобы тот следовал за ним. Завороженным взглядом Ситим смотрел на эту картину, он покраснел, отвернулся и готов был тоже свалиться с лошади, но окрик Хана привел его в себя. Подобрав поводья, почти выпавшие из его рук и вдавив