Чужая воля - Наталья Александрова

– Нельзя, Гораций, там чужая территория, – стала яему выговаривать.

Гораций посмотрел на меня с легким презрением:

«Вечно глупости твердишь, как все женщины!» – говорил еговзгляд.

Но мне было не до взглядов нахального ротвейлера, яуставилась на дом. Башенка, крыльцо-портик, колонны – все это очень напоминалорисунок Валентина Сергеевича в тетрадке.

«Дом, который построил Джек». Занятно! Значит, гулял здесь,смотрел на дом, потом вспомнил и нарисовал по памяти. Очень похоже! Явспомнила, как забавно он изобразил Горация. На рисунках был изображен непросто какой-то ротвейлер, а именно Гораций, с его выражением и в его любимыхпозах. Определенно, у Валентина Сергеевича был талант!

– Пойдемте домой, – позвала я Эрика.

Как-то мне стало неуютно. Он тоже поскучнел, и мы быстрымшагом направились домой.

У парадной на лавочке сидел Олег. Хоть тут-то мне повезло,он пришел вовремя и увидел нас с Эриком. Я повеселела и чинно представила ихдруг другу. И мне показалось, что Олег слегка помрачнел. Эрик поскорееретировался.

– Выглядишь ты получше, – нехотя признал Олег.

– Много гуляю на свежем воздухе, ты же видишь. ИГорацию прогулки на пользу. Нельзя собаку только кормить, с ней надо многогулять и играть в шумные игры.

– Да, Гораций тоже в неплохой форме, – согласилсяон. – Слушай, все хотел тебя спросить, на что ты живешь?

– Остались кое-какие деньги от ВалентинаСергеевича, – неохотно призналась я, – только не говори Артему, а тоон попросит взаймы.

– С чего это я буду Артему говорить? – фальшиво,как мне показалось, удивился Олег. – Да я его сто лет не видел.

Вот врет-то! Но усилием воли я подавила в себе раздражение.

– Так что, как видишь, дорогой, все у меня в порядке,деньги есть, я не скучаю, ты можешь спокойно заниматься своими делами.

– Но я… – начал было он.

– Знаю-знаю, чувствуешь за меня ответственность. Пожалуйста,я тебе не запрещаю. Можешь навещать меня, только не так часто, потому что тымешаешь моей личной жизни.

Видя, что он стал мрачнее тучи, я мягко добавила:

– Ты не забыл, что мы развелись?

– Вот я и думаю, может, мы поспешили? – унылопротянул он.

– Нет уж! – я вскочила на ноги. – Как ванекдоте – умерла, так умерла! И менять мы ничего не будем, то все делопрошлое.

– Вот, узнаю тебя прежнюю, – улыбнулся он. –А то я уже беспокоился, какая-то ты стала смирная, говоришь тихим голосом, неругаешься.

– Ладно, можешь проститься с Горацием и отбывать к себедомой. Если что-то будет нужно, я сама тебе позвоню.

Аристид де Бельмон грустно смотрел на меня с обложки своегоромана. Ничего, завтра мы все наверстаем!

Перед сном я достала тетрадку Валентина Сергеевича, еще разпосмотрела на рисунок дома. Дом несомненно тот же. И собака – Гораций. И что изэтого следует? Только то, что у старика бывали просветления. И стишок Маршакаон вспомнил полностью. Я закрыла тетрадь с тяжелым сердцем.

Проснулась я рано совершенно самостоятельно. Никто не звонилв дверь и не обрывал телефон. Значит ли это, что началась новая жизнь, что Олегпоговорил со всеми моими мужьями и дал, так сказать, отбой воздушной тревоги?Будем надеяться на лучшее. А пока все по плану: утренний туалет и водныепроцедуры, то есть прогулка с Горацием под проливным дождем. И наконец ядорвалась до Бельмона, отключив предварительно телефон.

И только вечером, когда я спохватилась и включила телефонобратно, позвонила рассерженная следователь Громова и сказала, что с утратребует меня на повторный допрос, и где это, интересно, я хожу, если всемговорю, что работаю дома, потому что она, Громова, целый день до менядозвониться не может.

Единственный ответ, который пришел мне в голову, это «Неваше дело», но ведь с работниками милиции нельзя так хамски разговаривать, этонеразумно, все равно что дразнить тигрицу в клетке, у которой сломан замок надверце. Я представила себе следователя Громову в образе полосатой тигрицы всером костюме и в очках. Зрелище впечатляло. Поэтому я кротко поинтересовалась,к какому часу мне являться завтра. Громова ворчливо ответила, что к двум.

С утра за всей суетой я не успела сосредоточиться иподумать, а какого черта, собственно, Громовой от меня нужно на повторномдопросе.

Анна Николаевна Громова сидела в кабинете абсолютно в такойже позе, то есть писала за столом. Только костюм был другой – в клеточку, а таквсе то же самое – блузка, очки и выражение лица. Оторвавшись от своей писанины,Громова молча выложила передо мной потертую кожаную сумку.

– Узнаете?

– Вроде бы у Луизы была такая, – неувереннопроговорила я.

– Вы не мнитесь, сумку эту уже опознала соседка, –строго проговорила Громова.

– А что вы тогда от меня хотите? Нашли убийцу?

– В том-то и дело, что нет, – вздохнула Громова. –Мы, естественно, предупредили участковых в вашем районе насчет убийства, чтобыпосматривали там, может, что вырисуется. Есть там такой тип, – оназаглянула в записи, – Селиванов Е. К. Несимпатичная личность, алкоголик,но не бомж, промышляет на помойке бутылками и всякой дрянью. И вот вчера утромстоял он у магазина и продавал вот эту вещицу, – она протянула мне изящныйфутляр от очков.

Старинная вещь в хорошем состоянии. Футляр я сразу узнала,Луиза мне его показывала. Действительно, красивая штучка, слоновая кость,инкрустированная перламутром, Луиза говорила, что футляр остался ей от отца.

– Это Луизин, – сказала я.

– В общем, тут как раз совершенно случайно милициястала гонять теток у магазина, кто-то и обратил внимание на футляр. Видно же,что вещь краденая. Так Селиванова и взяли, потом нашли у него сумку. Все тамбыло цело: косметичка, очки, платочек носовой. Не было только кошелька,документов – пенсионного удостоверения – и статьи, что вы отдали ей в тотвечер.

– И что из этого следует? – тихо спросила я, меняначали одолевать мрачные предчувствия.

– Я продолжаю, – невозмутимо откликнуласьГромова. – Селиванов клянется, что женщину не убивал. Шел, говорит,вечером, увидел, что она мертвая в будке лежит, и рассудил совершенносправедливо, что ей сумка больше не нужна. Взял сумочку и пошел себе своейдорогой.

– Мерзость какая! – не выдержала я.

– Это наш контингент, – вздохнула Громова.

– И вы ему верите? – вскричала я. – Верите,что не он убил?

– Как ни странно, верю. Во-первых, характеризуется онкак человек тихий, мухи, что называется, не обидит, – усмехнуласьГромова. – Во-вторых, если бы вы его видели, вы бы тоже поверили. Он ужедо такой стадии истощения дошел, что ему не то что шнуром задушить, ему и сумкувырвать-то у здорового человека – и то проблема. Физически он на убийство неспособен.