Цветные карандаши - Жан-Габриэль Косс

– Через пять минут буду у вас.

* * *

Шарлотта придерживалась mindfulness, концепции, берущей свое начало в буддизме. Согласно этому учению, надо принимать все, что с нами случается, даже неприятные события, и стараться извлечь из них пользу. Она отлично помнила ту лекцию о полном сознании в университете. Для начала студентам предложили проделать практическое упражнение.

– Представьте себе: вы за рулем машины, едете на важную встречу. Вы двадцать минут пытаетесь припарковаться и уже опаздываете. Наконец вы находите свободное место между двумя машинами. Вы даете задний ход, освобождая себе путь для маневра, но тут водитель, ехавший следом за вами, объезжает вас и влезает на это свободное место. Мало того – выходя из машины, он позволяет себе насмешливо вам улыбнуться. Попытайтесь извлечь три преимущества из этой ситуации. Помните – я говорю о преимуществах!

В зале воцарилась тишина. Один из студентов рискнул высказаться:

– Наконец-то я докажу, что моя бейсбольная бита крепче стекол малолитражки.

– Я не считаю это преимуществом, – остановил его лектор. – Думайте дальше.

Снова наступило молчание.

– Я объясню вам механизм. Когда вы попадаете в ситуацию, вызывающую сильный стресс, вы немедленно приводите в действие нейронные связи вашего лимбического мозга, того самого, который с незапамятных времен давал человеческому роду возможность избегать опасностей и выживать. Но это очень ограниченная часть мозга. Она замкнута на эмоциях и не позволяет думать. Поэтому вам необходимо создать нейронное возбуждение в префронтальной коре мозга, там, где у вас рождаются воображение и суждения. Таким образом, вы сможете управлять своими эмоциями.

Молчание стало немного настороженным.

– Я смогу дослушать до конца музыкальное произведение, которое передают по радио в машине, – решилась прервать паузу Шарлотта.

– Мне будет чем оправдать свое опоздание, и я смогу рассказать об этом происшествии шутливым тоном, – предложил другой студент.

– Скажу себе, что это послужит мне уроком. И в следующий раз, когда соберусь на важную встречу, отправлюсь намного раньше, чтобы доехать спокойно, – прибавил третий.

Лектор широко улыбнулся, вид у него был довольный.

– К счастью, кора нашего головного мозга очень пластична. И вам, студентам, изучающим нейронауки, известно, что, в противоположность распространенному представлению, мы в любом возрасте создаем нервные клетки. Чем чаще вы будете проделывать это упражнение, тем больше ваш мозг будет привыкать в любых обстоятельствах оставаться на связи с префронтальной корой. Именно этой способностью отличается большинство великих людей, которых называют мудрецами.

* * *

Причесываясь перед зеркалом, Артюр сообразил, что это вряд ли поможет ему пленить соседку. Пошарив в шкафу, он нашел завалявшийся с давних времен флакон туалетной воды от Джорджо Армани и щедро ею опрыскался. Затем собрал инструменты: дрель, рулетку, крепеж. Еще несколько мгновений – и он уже тянулся пальцем к звонку. Дверь открыла Луиза.

– Это я их выбрала, – гордо заявила она, показывая ему занавески. – Все остальные были серые.

– Показывать, на каком из окон мне понадобились занавески, думаю, нет необходимости, – на удивление приветливо пробормотала Шарлотта.

Полчаса спустя Артюр, уперев руки в боки, любовался своей работой. Особенным умельцем он никогда не был, но получилось, похоже, неплохо. И занавески вроде держатся, хотя дюбели оказались великоваты. К нему подошла Луиза, и Артюр узнал зажатый в ее лапке розовый карандаш.

– Смотри! – Она протянула ему листок бумаги.

Рисунок на маленьком листке из блокнота. Обладая некоторым воображением, можно было разглядеть серую человеческую фигуру, одетую в розовую куртку. Человек вскарабкался на стремянку, чтобы занавесить серое окно розовыми шторами. Судя по рисунку Луизы, живот у него выпирал, а карниз он закрепил криво. Артюр проверил то и другое. К сожалению, все так и было.

– Это самый прекрасный рисунок из всех, какие мне когда-либо в жизни дарили, – поблагодарил ее Артюр, нисколько не приврав, потому что впервые получил в подарок рисунок.

Артюр горел желанием сказать Шарлотте, что ее дочь и он сам видят розовый цвет. Но он не решался пойти на такой риск – опять его примут на сумасшедшего.

– А чем вы вообще по жизни занимаетесь? – в конце концов спросил он, не найдя ничего лучшего, чтобы завязать разговор.

– Я специалист по цвету.

Ага, как же! Она над ним смеется. Расспрашивать дальше ему расхотелось. Он сложил листок и спрятал его во внутренний карман куртки.

– Ну хорошо, я пошел. Если вам что-то понадобится – я в вашем распоряжении.

– Спасибо, – коротко ответила Шарлотта и захлопнула дверь.

Артюр зашел в QG. В конце концов, у него был рабочий день. Он тяжко трудился. И к тому же сегодня день молодого божоле. Вина, которое он теперь видел в новом свете.

Из новостной ленты сайта газеты lemonde.fr

Э. Л. Джеймс планирует издать новый роман – «Миллион оттенков серого».

* * *

– Говорю тебе, я вижу цвет этого вина, – снова и снова повторял Артюр, на сей раз обращаясь к Момо, своему другу-экспедитору.

– А я тебе говорю, что у вина не цвет, а одежда, – ответил тот.

– Ну, и какого же цвета одежда у этого молодого божоле?

– У этого? Нечто среднее между цементным раствором, Гиннессом и мясным бульоном.

– А раньше она какая была?

Момо, приосанившись, с видом знатока покачивал бокал, пристально всматриваясь в отсветы вина.

– Энологи называют оттенок белой черешни, светло-красную одежду, свидетельством молодости вина.

– И что это за цвет, по-твоему, светло-красный? Это розовый! И я могу засвидетельствовать, что в этом году молодое божоле – розовое!

– Да нет же, молодое божоле – не розовое вино.

В нетрезвой голове Артюра мелькнула мысль.

– А это хорошая идея. Сейчас сравню. Толстяк, налей мне розового, пожалуйста.

Толстяк закатил глаза и подал ему очередной бокал.

– Вот видишь – розовое вино ни за что не следовало бы называть розовым, – разочарованно произнес Артюр. – Я его вижу почти серым. Чуть розоватый отлив на поверхности – и это все. А я теперь сделался специалистом по розовому цвету, уверяю тебя. Но, насколько я помню, раньше у него оттенок был скорее оранжеватый. Ничего не поделаешь, я все равно его выпью.

Запрокинув голову, он поднес бокал к губам.

– Ты нас уже достал со своим розовым, – заметил Жильбер, прокладывая себе дорогу к стойке, чтобы взять бокал божоле. – Значит, говоришь, ты видишь этот цвет? – прибавил он с вызовом.