Цветные карандаши - Жан-Габриэль Косс

– Можно бороться со страхом, но не с тревогой. Страх мы испытываем, когда знаем, что с нами случилось или случится. Тревогу – когда не знаем. У американцев после 11 сентября очень быстро всплыло имя бен Ладена, хотя они даже не были уверены, что он действительно повинен. Важно было успокоить людей. Надо знать, с чем воюешь. Вот и вы говорите что угодно, можете даже сказать, что все это в порядке вещей, но обязательно дайте объяснение нашим слушателям! Интервью через час.

– О’кей, босс! – Шарлотта смирилась, вспомнив знаменитую фразу де Голля: «Ищущих и так видимо-невидимо. А мне дайте находчивых».

Если ученые, которые изучают нервную систему, ответа не нашли, может, надо обратиться к социологам, подумала она, пятьдесят минут спустя устраиваясь в большой студии.

– Шарлотта Да-Фонсека, существует ли уже объяснение этому страшному феномену?

– Мехди, мы только что узнали, что страшный феномен, как вы его называете, затронул только людей. У животных цветовое восприятие, похоже, не изменилось.

– Почему же это случилось с людьми?

– Возможно, природа поняла, что нам от этого никакой пользы. Доисторическим людям цвета были необходимы, чтобы издали замечать хищников или попросту видеть, спелые ли плоды на деревьях. Теперь, разумеется, все не так. И если вы приглядитесь повнимательнее, то обнаружите, что мы невольно представляем себе наше будущее бесцветным.

– То есть?

– Посмотрите, что происходит в популярных научно-фантастических фильмах. От «2001 год: Космической одиссеи» до «Добро пожаловать в Гаттаку», не говоря о «Матрице», «Безумном Максе», «Звездных войнах» и, разумеется, «Людях в черном», где в одежде персонажей совсем мало красок, и живут они в каком-то выцветшем мире.

– Но настоящее-то у нас было очень ярко раскрашено!

– Красок становилось все меньше и меньше. Возьмите оформление наших интерьеров. Когда мы покупаем старый дом, то первое, что мы делаем, – это сдираем старые обои, чтобы покрасить стены в белый цвет. Помните, в домах наших дедушек и бабушек существовали синяя комната, красная, желтая… В наши дни вместо них теперь белая комната, белая комната и белая комната.

– И то же самое можно сказать про наши машины.

– Совершенно верно. Тех, кому довелось побывать на Кубе, изумляли старые разноцветные машины. Мы забыли о том, по парижским улицам ездили в точности такие же. В последние несколько лет три из четырех новых машин по всему миру были черными, белыми или серыми. А в пятидесятые годы в первую тройку входили зеленый, красный и синий. В качестве маркетингового хода автомобилистам, несомненно, предлагали самый разнообразный выбор расцветок, но в результате другими цветами, кроме черно-бело-серых, пренебрегали.

– А в моде что происходило?

– До конца XIX века, за исключением периода царствования Франциска I, когда черный цвет был обязательным, как для мужчин, так и для женщин хорошим тоном считалось носить очень яркую одежду – конечно, речь идет о тех, кто был в состоянии себе это позволить.

Платья невест, к примеру, были красными. В моду стали входить сочетания цветов. Вспомните Вертера, героя романа Гете, – он одевался в синее и желтое. Эту же цветовую гамму предпочитали большинство богатых молодых людей того времени. С начала XX века яркие краски почти исчезли из нашего гардероба. Мода на черный цвет никогда не была такой стойкой.

– Одним словом, исчезновение цвета – логическая и неизбежная эволюция мира, мира в эпоху глобальной модернизации. Выходит, надо с этим смириться, а то и вовсе радоваться?

– А у нас с вами в самом деле есть выбор?

Из новостной ленты сайта газеты lemonde.fr.

Этой зимой существенно сократился поток туристов на Мальдивы, Сейшелы и в Полинезию. Многие считают, что лагуны стали куда менее привлекательными.

* * *

Давно стемнело. Шарлотта, сидя за столом у окна, теперь различала мутный свет парижских фонарей. Она снова и снова прокручивала в голове интервью. «Начальник заставил меня сказать, что черный и белый – это цвета будущего. Похоже, я слегка подставилась…»

Погрузившись в свои мысли, она все же услышала затихающее «спасибо, мааааама» – Луиза вскочила из-за стола и убежала. Шарлотта провела пальцем по тарелке, проверила – тарелка пуста, девочка хорошо поела. Как с ней легко, отметила про себя Шарлотта, она инстинктивно приспособилась к своей «особенной» матери. Шарлотте всегда удавались блюда под соусом. И выпечка. Говорящие кухонные весы помогали ей безупречно отмерять количество ингредиентов. И она страшно гордилась тем, что дочке нравилась ее готовка.

Убирая со стола, Шарлотта задумалась о Луизе, которая ушла к себе. Чем она там занимается? Несколько минут спустя, почувствовав идущий откуда-то из-за спины легкий запах стирального порошка, она повернулась навстречу дочке, потянулась к ней и дотронулась до плеча, пальцы нащупали толстый хлопковый трикотаж – да, Луиза сама надела чистую пижаму.

– Все, солнышко, теперь пора спать. Ложись, уже поздно.

– Мама, а у меня вот что есть. – Луиза, стараясь выиграть еще немножко времени, протянула ей рисунок.

– Что это?

– Розовая мышка, которая бежит по розовой траве.

– А разве в песенке мышка была не зеленая?

– Зеленая, но у меня есть только розовый цвет. И потом, розовая мышка красивее.

Вот в чем сила детей, определила для себя Шарлотта. Воображение у них такое, что они могут заново создать у себя в голове идеальный мир.

– А для кого ты нарисовала эту розовую мышку?

– Для дедули, конечно!

– Он очень обрадуется. А теперь – в постель. Завтра в школу!

* * *

Артюр валялся на диване перед телевизором. Давил в кулаке пустую банку из-под пива. Он знал, что это шестая за вечер, потому что прикончил упаковку. В новостях объявили, что начинается большой конкурс – надо нарисовать новый французский флаг, чтобы его перестали путать с итальянским, бельгийским, ирландским и так далее.

Артюр разглядывал предложенные эскизы. Многие – видимо, ностальгируя – изобразили более или менее стилизованные королевские лилии. Но его заботило другое. Почти бездумно наблюдая за тем, как Шарлотта старательно раскладывала по местам покупки, он пытался понять, как она могла увидеть его через окно.

Насмотревшись на еду, он ощутил, как голод атакует его живот, который недовольно бурчал в ответ, – он был пуст со вчерашнего дня. Артюр открыл кухонный шкаф: пусто. Всего и нашлось, что пастис-51 на донышке бутылки и маринованный имбирь в круглой прозрачной коробочке – остался от какого-то японского ужина. Он вылил остатки настойки в большой грязный стакан, извлеченный из раковины, заглотил серенький имбирь. Сто два! – усмехнулся он, вспомнив Генсбура, и плеснул немного воды в свой двойной пастис. Подняв стакан в память певца, подверг глубокому анализу свое нынешнее положение. Алкоголик? Ответ положительный! Безработный? Положительный! Намели? Положительный! Неудачник? No comment![11]