Брудершафт с терминатором - Татьяна Полякова

Мы обнялись и заревели. Юльку Анатолий о случившемся обязалмолчать. Она очень переживала. Достаточно было увидеть ее лицо, затравленныйвзгляд, чтобы понять: ей пришлось нелегко. В первую нашу встречу в больнице онагорько плакала и просила у меня прощения. Я не считала ее виноватой. Что онасмогла бы сделать? Запихнули бы в машину вместе с Сашкой или того хуже… Думаю,она не верила в мои слова, потому что в глубине души была убеждена в своей винеи не могла допустить, что я думаю иначе.

Юля отправилась на кухню, а мы прошли в гостиную. Букет розстоял в вазе на камине.

— С возвращением, — улыбнулся Анатолий и поцеловалменя. Я кивнула, не в силах выжать из себя ответную улыбку. Он обнял меня, и мыдолго стояли так, пока Юлька не позвала нас обедать.

Я была уверена, что, покинув больницу, смогу принять самоедеятельное участие в поисках ребенка. Но все стало даже хуже. Целыми днями ясидела дома, косясь на телефон, каждую минуту ожидая звонка, а когда телефонзвонил, я так пугалась, что не могла снять трубку. Покидать дом муж мне запретилв целях моей же безопасности. Если я и выходила, то только в сопровожденииохраны. Юлька считала своим долгом с утра до ночи мозолить мне глаза, еевнимание раздражало меня. Я знала, она хотела мне помочь и старалась бытьполезной, но ничего со своими чувствами я поделать не могла. Иногда я злиласьтак, что готова была просто выгнать ее из комнаты. Впрочем, не только Юлькавызывала у меня раздражение. Несчастье дурно сказалось на моем характере, яловила себя на мысли, что поражаюсь способности мужа работать в такое время. Онуезжал в офис, что-то там решал, разговаривал с людьми, как будто ничего неизменилось. Это удивляло и одновременно пугало меня, вызывало злость и едва лине ненависть. Я понимала, что если дам волю эмоциям, то очень быстро бог знаетдо чего смогу дойти. Своя работа меня не интересовала, и это было тоженеобычно, потому что я всегда относилась к ней очень серьезно. На второй день япоехала в музыкальную школу (считалось, что я на больничном), но стоило мневойти в школу и увидеть детей, как у меня началась форменная истерика. Пришлосьзвонить мужу. После этого случая появляться в школе желание у меня невозникало.

В четверг я встала поздно, не хотелось покидать постель, раздень не сулил ничего хорошего. Я шла из ванной, когда услышала, как из кухнименя зовет Юлька:

— Геля, хочешь кофе?

— Хочу, — ответила я.

Юлька завтракала. На большом столе с мраморной столешницейлежал ворох журналов, Юлька обожала глянцевые журналы и могла часами ихразглядывать. Сейчас эта ее привычка вызвала у меня раздражение. Я подумала,что становлюсь малоприятным для окружающих человеком. Мне сделалось стыдно, и япоспешно улыбнулась.

— На улице солнышко… Анатолий Викторович просил кое-чтокупить, список на подоконнике. Прошвырнёмся по магазинам?

— Прошвырнёмся, — кивнула я, отодвинула журналы,освобождая место за столом. Рядом лежала газета, сложенная вчетверо. — Этоты читала? — спросила я скорее риторически — газетами Юлька неинтересовалась.

— Нет, Анатолий Викторович за завтраком. Меня газетатоже не интересовала, я хотела было бросить ее в общую кучу, но онасоскользнули на пол, я наклонилась, чтобы поднять ее. Газета, падая,раскрылась. Подняв, я свернула ее, но не так, как она была свернута до тогомомента, и с равнодушием отбросила. И тут мой взгляд случайно упал нафотографию в самом низу страницы. Нахмурившись, я придвинула газету ипосмотрела внимательнее. Снимок был нечетким, и лицо человека на фотографиивыглядело как-то странно, глаза закрыты, а вот рот слегка приоткрыт, но одностало для меня несомненно: на фотографии Олег. Я прочитала подпись подфотографией: «В районе речки Черная обнаружен труп мужчины, крепкоготелосложения, рост 182 см, волосы темные, на вид около 27 — 30 лет. Просимвсех, кто может сообщить что-либо, позвонить по телефону…»

— Геля, — робко позвала Юлька.

— Что? — испуганно подняла я голову.

— У тебя такое лицо…

— Фотография, — пододвинув ей газету, пояснилая. — Это Олег.

— Олег? Тот самый? — пробормотала Юлька и тут жедобавила:

— Так, может быть, это хорошо? — О том, что людиАнатолия обнаружили в охотничьем доме труп, Юлька не знала. Муж считал, чемменьше людей осведомлено об этом, тем спокойнее, но о некоторых обстоятельствахсвоего заточения я ей рассказала, так что делать тайну из того, что я узнала нафото охранника, надобности не видела. Юлька взглянула на фотографию, быстропробежала глазами подпись под ней. Лицо ее сделалось потерянным и совершеннонесчастным. — Труп, — пробормотала она и посмотрела на меня. —Здесь написано, что нашли труп. Олега нашли? Ведь так написано? Выходит, егоубили? Убили… — растерянно повторила она. Конечно, труп даже на фотографиизрелище малоприятное, и все же на Юльку он произвел слишком сильноевпечатление. Она задумалась, боязливо отодвинула газету и забыла про свойзавтрак.

— Ты… ты где-то видела его раньше? — неожиданнодля самой себя спросила я.

— Нет, — испуганно замотала она головой. —Конечно, нет. Откуда? Просто… просто все это ужасно. Я думаю о Саше. Почемуэтого парня убили? Потому что ты сбежала от них?

— Возможно, — ответила я и вдруг поняла, что Юлькаврет. Она отвела взгляд, вскочила и принялась мыть посуду. — Тыдействительно его не знаешь? — вкрадчиво спросила я.

— Не знаю, — отрезала она со злостью и виноватоулыбнулась. Посуда ее очень увлекла, она не сказала ни слова и ни разу невзглянула на меня. Это лишь усилило мои подозрения.

Я покинула кухню. Прошла в свою комнату, переоделась вджинсы и кофту и легла на диван, прикрывшись пледом. Никакого плана у меня небыло, и действовала я скорее бессознательно. Через полчаса ко мне заглянулаЮлька.

— Тебе ничего не нужно? — спросила она робко.

— Нет, спасибо.

— Вздремнешь?

— Почитаю.

— Я пока схожу в магазин, у нас хлеба нет.

— Да-да, конечно, иди.