Первый ученик - Аня Сокол

Студент фыркнул. Чего ж не миллионами?

– Не было ни камней разума, ни псиоников.

– Пока не родился Император Керифонт? – не утерпел сын.

– Да, – согласилась мать. – Но тогда он еще не был Императором. Он был простым человеком, который понял, что может прогонять блуждающих, может причинять им боль, может…

– Убивать призраков! Х-дышь! – Пацан взмахнул рукой, имитируя удар.

– Да. Но он был один. А один не способен спасти всех, не может быть повсюду.

– И тогда он отдал свою силу камню. – Юный слушатель как-то разом сник, эта часть легенды ему не очень нравилась.

– В горах, на самой-самой высокой вершине, люди нашли камень. Он был прозрачным, как вода, и каждый день его наполняло светом солнце. Ни один вернувшийся не осмелился приблизиться к нему.

– А почему? – Мальчишка заерзал и бросил еще один взгляд на Макса. – Почему призраки не могли подойти к камню? Он был волшебный?

– Наверное, Вить, а может, горы – это слишком высоко для них.

Юный псионик подумал и кивнул, соглашаясь. Грош отвернулся. Всего лишь легенда, ей не обязательно быть логичной, достаточно быть красивой.

– Керифонт добрался до камня и…

– А как же семь дней? – перебил сын. – Ты должна была сказать, что он шел семь дней и семь ночей, не ел, не пил, не спал.

«И сдох», – мысленно закончил Грош легенду. В таком варианте она понравилась ему больше.

– Тогда рассказывай сам, – предложила мать.

– Нет, ты. – Мальчишка в знак примирения положил голову ей на колени.

– Он шел семь дней и не остановился, пока не дошел до вершины.

«На своих двоих на вершину за неделю? – подумал Макс. – Супергерой, не иначе».

Он поймал себя на том, что качает головой, глядя на смущенного толстого парня, который достал очередную куриную ножку. В детстве все звучало не так плохо, как сейчас.

– Когда Керифонт увидел камень, силы его были на исходе. Он понял, что кристалл предназначался ему, а он – кристаллу.

– Мам, – робко прервал парень, – откуда он это узнал?

– Иногда, малыш, люди просто знают. Вырастешь – поймешь.

Грош повернулся и увидел, как мальчик сморщил нос, задумался на секунду, а затем кивнул. Его полностью устроило это обещание. Взрослые кажутся детям великанами из сказки, видятся чем-то большим, чем являются на самом деле, обладателями тайных знаний.

– Керифонт из последних сил поднял руки и положил их на нагретый солнцем камень. – Женщина коснулась головы сына. – И камень впитал его силу, из золотого став красным. Защитник потерял сознание, здесь и нашли его воины спустя два дня.

«А чего не через две недели? – Макс ухмыльнулся, ведя мысленный диалог. – Хватились, значит. Единственный защитник человечества лазает по горам, а им и горя мало».

– Воины спасли его, – голос пацана дрогнул, словно он слушал эту историю впервые.

– Спасли. Они принесли его назад. И камень тоже. Но лишь спустя время все узнали, что Керифонт сделал для людей, а что сделал камень для гор. Каждый, кто коснулся прозрачных граней, стал псиоником. Все воины, сменявшие друг друга у носилок Керифонта, по очереди несли кристалл, и он наделял их силой. Он впитал силу одного, умножил ее и разделил между людьми и камнями. Целый отряд стал пси, а все камни, найденные в горах, стали отражением первого кристалла. Они превратились в кад-арты, вид-арты, сем-аши и выбирали себе людей, которых могли оградить от вернувшихся. – Женщина вздохнула. – У воинов родились дети, внуки. Дар пробудился в потомках, из века в век их становилось все больше.

– А Керифонт? – грустно спросил мальчик.

– Он лишился силы навсегда, – ответила мать. – Но люди в благодарность за жертву избрали его Императором.

«Ну, предположим, не Императором, а Князем, – снова про себя возразил Макс. – Императором стал его праправнук, огнем и мечом присоединивший к землям отцов Ладию, Перискор, Винию, Бронер[13]. Да и с избранием все не так просто, ведь откуда-то Керифонт взял своих воинов».

– С тех пор в роду Императоров рождались только люди.

– А камень? – Юный псионик приподнял голову. – Куда делся камень?

– Говорят, он хранится в императорской сокровищнице.

– Он по-прежнему волшебный?

– Думаю, да. – Мать взлохматила каштановые волосы.

Хороший камушек. Заверните два. Грош побарабанил пальцами по подлокотнику.

Автобус фыркнул и заурчал двигателем. Пассажиры радостно загомонили, мальчишка подскочил на месте и завертел головой, женщина улыбнулась.

До Троворота оставалось еще полтора часа.

Мать была бледна, но относительно цела (и, слава Императору, не собиралась умирать), пусть конструкция вокруг ее колена и выглядела устрашающе.

– Максим. – Она протянула руки, и он, присев рядом, положил на них голову, совсем как тот мальчишка из автобуса. В основном потому, что не хотел видеть, как она постарела за прошедший год, как новые морщины расчертили лицо, как резко обозначились скулы, набрякли веки, посветлели некогда такие же темные, как у него, глаза. Пока он был рядом, изменения казались незаметными, но стоило ему уехать, и все изменилось. Они изменились: она, он, отец. И он не хотел, чтобы она увидела отражение этих перемен в его глазах.

– Как ты? – глухо спросил он.

– Ничего, Макс, уже ничего.

– Как это случилось? – прозвучавшая помимо воли резкость в голосе заставила женщину на соседней койке вздрогнуть.

– Да глупость полная. Несла пакеты с продуктами, устала, в голове лишь одна мысль, что сериал вот-вот начнется, ну и поставила ногу мимо ступеньки. Сама виновата.

Грош поднялся и посмотрел матери в лицо.

– Тебя надолго отпустили? – быстрый вопрос, словно она опасалась, что он начнет задавать свои.

– У меня есть время проследить, чтобы это не повторилось. – Грош встал, посмотрел на съежившуюся на сером казенном белье женщину и почувствовал себя взрослым, ощутил великаном из сказки. Когда все успело так измениться?

– Ты ведь не уйдешь сейчас? – испуганно спросила мать, и он услышал за ее словами много такого, чего бы не хотел. – Скоро придет врач, опять будет говорить об операции, терапии. Максим, – голос сорвался, и она приложила руку к груди, пальцы с короткими обломанными ногтями чуть дрожали.