Первый ученик - Аня Сокол

Мужчина согнулся, Грош ударил еще раз в основание шеи. Преследователь упал. Это в фильмах героя надо мутузить минут тридцать, прежде чем тот свалится, в жизни же люди гораздо уязвимее, чем пытается представить студия «Импермакс».

Не дожидаясь аплодисментов со стороны зрителей, Грош бросился к забору, не останавливаясь, перескочил ограду и побежал. Что ж, на этот раз недостатка в тех, кто сможет опознать студента, не предвидится. Судя по доносившимся крикам, впечатление он произвел незабываемое.

Парень выбежал на параллельную улицу, свернул за угол, планируя обежать деревянный дом. Умник, блин. Бегал он, конечно, быстро, но забыл, что преследователь был не один. Стриженый ушел в противоположную сторону, но, видимо, успел вернуться. Максу стало не до рассуждений, когда его ударили в ухо.

В голове загудело, картинка перед глазами дрогнула и накренилась. Парень упал под ноги стриженому. Мужчина размахнулся и пнул Гроша в бок, даже не очень больно, скорее для острастки.

– Шустрый пацан, – процедил он, примериваясь пнуть снова.

Макс не очень любил, когда его били, и по возможности старался пресекать. Он поймал чужой приближающийся ботинок и повернул. Лодыжка – очень уязвимое место. Грош резко развернул ступню и оттолкнул от себя. Мужчина всплеснул руками, чтобы сохранить равновесие, не преуспел и завалился спиной в забор. Макс тряхнул головой, звон в ушах то приближался, то отдалялся. Он встал на ноги раньше стриженого. Ни пинать, ни вступать в открытую схватку студент не стал, он поступил так, как подсказывал ему разум, – снова побежал. Его преимущество – в скорости, в том, что он знал эти улицы, а преследователи, кем бы они ни были, нет.

Он не обыватель, ограбивший по пьяни торговую точку, он не боялся ни корпуса, ни службы контроля. Он мог бы остаться и выяснить, в чем дело. Но что-то подсказывало ему, что мужики будут злы, они не посчитали тощего пацана с цыплячьей шеей достойным противником, за что и огребли. Теперь ничто не помешает им отыграться. Выяснять мотивы незнакомцев он предпочел бы не с разбитой мордой и сломанными пальцами.

Макс остановился на северо-восточной окраине, когда понял, что никто его не преследует. Он ухватился за шаткий забор, восстанавливая дыхание. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. В Империи как-то не принято хватать на улице студентов Академии. Стоит как можно скорее вернуться в лагерь. Если преследователей послал Нефедыч, то бегать бессмысленно. Но если нет, то стены могут послужить защитой от таких вот жаждущих общения энтузиастов.

– Грошев Максим, – раздался голос, в котором в равной степени смешались укор и радость. – Ты почему не на лекциях?

Парень обернулся, он не предполагал встретить здесь человека, которому не наплевать, жив он или мертв, не говоря уж о лекциях. На крыльце соседнего дома стояла бабка Маша, библиотекарь и уборщица в одном лице.

– Иди сюда. – Женщина взмахнула рукой, парень нахмурился, не понимая, что могло ей понадобиться. – Иди, не съем. Даже наоборот, ты обедал?

Грош еще не понял, к чему все это, а поймал себя на том, что мотает головой, а руки сами открывают калитку.

– Давай-давай, – поторопила бабка, когда он замешкался у порога. – Суп стынет, да и котлеты.

Парень скинул в узких сенях ботинки и прошел в светлую комнату. Белые кружевные занавески на окнах, дощатый пол, вязаные половички, скатерть на круглом столе – все в лучших традициях. Жаль, что у него не было ни одной бабушки.

– Руки вымой, – приказала хозяйка, и он послушно пошел к белой эмалированной раковине. – Садись, а то и впрямь остынет.

– Кого вы ждали? – спросил Макс, подходя к столу и оглядывая полностью сервированный обед.

– Кого-кого, – библиотекарша села напротив и подперла голову рукой, – постояльца своего. А он, стервец, не пришел. Привар сказал, его машину на выезде видали. В Шорому[11] подался али еще дальше и хоть бы предупредил. – Она поджала губы. – Ешь давай, а то все смотрю на тебя и дивлюсь, как от ветра не падаешь, худоба.

– Угу. – Парень попробовал суп и взял хлеб. – Комнату сдаете?

– Сдаю. – Она кивнула. – Тут все сдают. Давеча шахтер жил, полгода аж, да к семье уехал. Теперь этот, молодой да ранний, тоже за романтикой потянуло.

– Романтикой? – Макс ел, пропуская половину разговора мимо ушей, библиотекарша была болтливой, но в отличие от остальных никогда не шпыняла Гроша, даже после того, как студент продал одну из книг налево.

– Романтикой. – У нее это слово получилось каким-то пренебрежительным. – В горах много камней и не меньше охотников на них.

– Продажа кад-артов частным лицам запрещена, – проговорил он с набитым ртом.

– Куда торопишься, не отберут ведь. – Она встала, забрала у него пустую тарелку и пошла на кухню за вторым. – Это по закону, тут много любителей искать обходные пути.

Она чем-то там загремела, а Макс быстро поднялся и, отодвинув занавеску, выглянул на улицу. У соседского забора мочился на доски кудлатый пес.

– Ну, бог с ним, с постояльцем. – Бабка Маша вошла в комнату с тарелкой дымящейся гречи, Грош вернулся за стол. – Ты лучше расскажи, чего на тебя Нефедыч взъелся? Опять у него погоны с кителя срезал, что ли? – Макс едва не подавился. – Ну, будет, будет. – Она хлопнула его по плечу.

– Откуда вы… то есть это не я.

– Не ты, не ты, – согласилась она, – не ты с Игроком спорил, не ты деньги получал в отделе периодики. Не слушай бабку, она слепая и глухая, шаркает себе потихоньку и ладно. Сейчас-то что? Погоны с утра вроде на месте были, когда он перед шоромскими специалистами гоголем ходил.

– Про убийство слышали? – вздохнул парень.

– Слыхала, весь Некропольский гудит. Ты, что ли, его? – Она провела ладонью по горлу, и парень подавился уже по-настоящему. – Ну, будет уже. – Она снова стукнула его по спине. – Экий студент нежный пошел, шуток не понимает. Знаю я, что его призрак прибрал, да чего там, все знают. Ты-то с какого боку?

– Хр. – Парень откашлялся и сипло продолжил: – В мое дежурство куб из хранилища пропал.

– Вот, значит, как.

– А вы этого Ирыча хорошо знали? – спросил парень. – У него много хвостов было?

– Но-но. – Библиотекарша поднялась и погрозила парню узловатым пальцем. – Следствие оставь шоромским, они за это деньги получают. – Бабка Маша подхватила опустевшую тарелку и понесла на кухню, на этот раз задержавшись там подольше, наливая в чайник воды и что-то бормоча.