Случайный хозяин для невольницы - Маргарита Дюжева

не моргая. Не упрекая, но и не успокаивая. Под этим взглядом я совсем сникла и пригорюнилась.

— Прости, — слово само сорвалось с непослушных губ.

— За что ты извиняешься, Киара?

— Наверное, за глупость. За наивную веру в то, что справляюсь сама.

Хельм невесело усмехнулся:

— Не справишься. В этом месте никто сам не справится.

— Мы у Барьера, ведь так?

— У него, родимого.

— Здесь очень страшно.

— Страшно, — снова равнодушно пожимает плечами, — особенно в первое время, потом люди привыкают.

— А джинны? — интересуюсь аккуратно.

— А джиннам здесь самое место, — легкая улыбка коснулась его губ, но тут же погасла. — Зря ты сбежала.

— Знаю, — отрицать было бессмысленно.

— Больше так не делай, — произнес строго, но спокойно. Несмотря на случившееся, этот странный мужчина на меня не злился.

— Мне просто хотелось уйти. Вырваться на свободу.

Хельм потер висок и поморщился, словно у него болела голова.

— Киара, послушай меня очень внимательно. Я отпущу тебя. Сразу. В тот же самый момент, как ты мне скажешь, что тебе есть к кому идти. Есть где жить. Что у тебя есть цель и средства для существования. У тебя есть все это? — вопросительно поднял одну бровь, и мне не оставалось ничего иного, кроме как смущенно покачать головой. — Нет? Я так и думал. Пока я не решу, что делать с тобой дальше, тебе придется оставаться рядом. И я не сделаю тебя вольным человеком прямо сейчас, по одной простой причине. Тебе нечего делать у Барьера, и как только я произнесу фразу «ты свободна», тебя выкинут из Дестины. Куда ты тогда пойдешь?

Я беспомощно пожала плечами.

— К любимой бабке? К деду?

— У меня в деревне была подруга, — произнесла неуверенно.

— Подруга? То есть ты хочешь вернуться в свою деревню, придти к подруге домой, и осчастливить заявлением, что останешься у нее жить? Наверняка, ее родители или муж очень обрадуются лишнему рту, — слова прозвучали ядовито и крайне неприятно. — Уверяю, они в первый же день оттащат тебя обратно, к родственничкам. А еще через день ты снова будешь стоять на площадке торгового дома Кемара и слушать, как тебя пытаются купить за приемлемую цену.

Он прав. Во всем прав. Но как же это неприятно. И больно.

— Что же мне делать? — подняла на него растерянный, несчастный взгляд.

— Отдыхай, Киара. Просто отдыхай. Со временем во всем разберемся, — он поднялся с койки, — и не закрывайся. Не молчи. Поверь, я тебе не враг.

* * *

Он ушел, а я так и продолжала лежать, прижимая одеяло к подбородку. Сердце грохотало, ладошки потели, а в голове полнейшая путаница.

И все из-за него. Из-за случайного хозяина, которого так хотелось ненавидеть…и не получалось.

Я тебе не враг…

Он вытащил меня из ловушки, в которую я сама себя загнала. Он принес меня сюда. Он меня спас. И он же меня купил.

Я запуталась. Окончательно, бесповоротно. Всего неделю назад мой мир был прост и понятен. Самое большое потрясение — пустая тарелка на ужин. Самая страшная боль — прищемленный дверью палец. Черное было черным, а белое — белым. Я была уверена, что плохое — это всегда плохое, а хорошее — всегда хорошее, но сейчас все смешалось.

Родные люди оказались предателями. Семья — обманом. А посторонний человек, купивший меня словно товар на рынке, спас от неминуемой гибели.

Я отпущу тебя…

Он говорил об этом так спокойно, так уверенно, не отводя взгляда. Я поверила. Чертовски боялась снова ошибиться, обжечься, но все равно верила. Так странно.

— Проснулась? — на пороге появился Бен с двумя темными склянками в руках.

— Да.

— Как самочувствие? — поставил бутылочки на табурет и бесцеремонно отогнул край одеяла. Я дернулась и попыталась прикрыться, но, получив строгий, взгляд замерла.

Какая же я глупая. Это лекарь, он помогает, а не просто так, из праздного любопытства заглядывает! Мы в военном лагере, здесь никто не будет трястись над девчонкой, попавшей в передрягу.

— Простите, — расслабилась, позволяя ему, выполнять свою работу, — я просто не привыкла…

— Ничего, — Бен пожал плечами, — я уже и забыл, каково это, когда тебя смущаются. Воины, знаешь ли, народ не из стеснительных.

— Понимаю. Ай! — дернулась, когда он снял повязку, и с испугом посмотрела вниз. — Ооооо, Боги!

Рана была просто чудовищной. Почти круглая, с запекшейся бурой коркой, которая местами потрескалась и сочилась кровью.

— Да, ладно, — улыбнулся Бен, — очень даже живописно. На выпей.

Налил в стаканчик очередную гадкую микстуру и протянул его мне, а сам взялся за вторую бутылочку. Открутил крышечку, слегка покачал, перемешивая темное содержимое. Потом поднес к носу и поморщился. Я тем временем отпила крошечный глоточек настойки. Она была не так противна, как то, чем меня поили вчера, но все равно отвратительно горькая.

— Пей до дна, — распорядился лекарь, и дождавшись, когда я, зажмурившись, поднесла стаканчик к губам, вероломно плеснул из бутылки на рану.

Какая это была боль! Меня будто в кипяток окунули. Мне показалось, что плоть расплавилась, закипела, пошла пузырями. Крик не удалось сдержать. Он эхом прокатился по помещению и, наверно, был слышен даже на улице.

— Все. Все. Тихо. Больше не буду. — поднял руки кверху, — Прости. Мне надо было тебя отвлечь.

Боль уже утихла и жжение прошло, но я продолжала тихонько поскуливать и подозрительно косилась на подлого мясника.

— Все, Киара! Честно не буду, — он достал новые бинты.

— Мне больно, — произнесла жалобно, не скрывая укора.

— Зато теперь рана совершенно чистая. Настойка вытянула всю заразу, — Бен провел ватным тампоном по ране, стирая красную пену, — видишь? Чистенькая.

Я подозрительно покосилась на ногу, при этом стараясь не упускать из виду коварного лекаря. Рана действительно выглядела лучше. Корка исчезла, и по краям стала видна нежная, ярко розовая кожица.

— Очень часто от черных тварей начинает портится кровь. Поэтому пришлось наложить на ночь специальную мазь, — он кивнул на старые бинты, покрытые вонючей желтой гадостью, — а сейчас мы просто завершили процесс очищения.

— Теперь все пройдет? — спросила недоверчиво, вспоминая, как долго болели жители деревни от любой хвори.

— День-два и будешь как новенькая, — сказал Бен, — давай-ка начнем прямо сейчас.

Он