От заката до обеда - Екатерина Великина

А к пятидесяти я забуду и стану радоваться картонной елке, как в первый раз. Потому что она превратится в воспоминание.

Те же тапочки, та же комната, тот же утренний кафельный холод.

Звонки.

Бесконечное нытье незамужних подруг, про то «как бы и куда».

Ленивый треп замужних подруг, про то «что все отлично».

Мёбиус закручивается, пейзаж плывет.

Стук в аську.

– Ты мне, Катя, нравишься.

– Приезжай, я тебе дам по этому поводу.

– Грубая.

– Да. Я грубая, наглая, злая сука Катечкина. Я завтракаю гвоздями и останавливаю танки жопой. Я…

Но он уже отключился. У него нет танка.

Курю на балконе.

Зимняя Битца точно парк при лепрозории. Медленные старушки, ленивые собачники, мамаши с колясками. Время обесценилось, и его раздают «за так» каждому желающему.

Ребенок спит. На его щеке блестит тоненькая клейкая слюнка. Машинально стираю ее рукавом и морщусь. Дым попадает в глаза.

Не выдержала. Среди доброго десятка номеров нахожу нужный. Набираю.

– Спасай меня, я хандрю.

– А может быть, это просто весеннее?

– Какая весна в феврале?

– Да у тебя все через жопу…

Кладу трубку. Принюхиваюсь. А ведь и верно. Весна.

Надо сказать, в детстве не было для меня большей радости, чем старое доброе ОРЗ, сопровождающееся «температуркой», «сопельками» и «кашликом», а также недельным просером школы. Организация «кашлика» и «сопелек» трудностей не представляла: небольшая понюшка «перца кулинарного молотого» обеспечивала пациента и тем и другим, не считая бонуса в виде весьма натуралистичных слезящихся глаз.

Местный педиятер Ольга Алексеевна Шац сбивалась с ног, подыскивая имена моим бациллам. Жирная точка в анамнезе была поставлена только тогда, когда кашель не прошел после покупки дорогущего увлажнителя воздуха. В качестве последней инстанции меня направили к замглаву отделения.

Должно быть, старый пердун знал толк в приправах…

Посмотрев на горло сквозь какую-то медицинскую хрень, светило задумалось, после чего, ткнув пальцем в мой чахоточный организм, произнесло:

– Симулянтка. Нюхает перец или стиральный порошок. Советую выдрать немедленно.

Слово «выдрать» было произнесено совсем не на благородной латыни, а на кошмарном хохляцком суржике. Я нервно сглотнула…

Излечение от недуга случилось стремительно, и даже при некоем врачебном вмешательстве. Драли меня жгутом медицинским перевязочным, приговаривая «вот тебе увлажнитель, вот тебе перец, а вот тебе прогулы». Отведавшая оздоровительной терапии задница пылала аки Форосский маяк в безлунную ночь. Симулировать расхотелось. Временно.

Постигшие глубину моего вероломства родители напрочь отказывались верить в болезни без температуры. Спекуляция «глазным ячменем» не принесла никаких особенных результатов, окромя трепки за рецидив. Я облажалась на шестые сутки, сощурив вместо левого глаза правый. Запомнившие мою левостороннюю кривость родители изумились и сбивчивому объяснению «оно само перескочило» не поверили. Так я свела вторичное знакомство со жгутом. Но разработки продолжались.

Основное направление поиска шло в сторону увеличения температуры тела выше нормальной отметки. Работа велась сразу по нескольким направлениям, как то: «личный опыт», «знания, полученные по обмену» и «манипуляции с термометром непосредственно».

С личным опытом не получилось. Ничего, кроме как заболеть «естественным путем», в мою голову не приходило.

Целую неделю, точно долбанутый полярник, сидела я на теплотрассе без шапки и курточки, изо всех сил вдыхая морозный воздух. В результате, вместо долгой и продолжительной болезни, совершенно неожиданно обзавелась космонавтским здоровьем. Проклятый организм настолько придрочился к температурным перепадам, что ближайшая эпидемия гриппа подкосила всех родственников, кроме меня.

Поход по больным подругам также не нанес ущерба здоровью. Дружеский кашель и совместное распитие заразы из одной чашки оказались крайне неэффективными в хворобном деле. Отчаявшись, я даже опробовала на себе патентованный школьный десерт «йодосахарин», гарантировавший подъем температуры до 38, 6 без ущерба для самочувствия. « сожалению, употребление деликатеса принесло обратные результаты, а именно: отвратительное самочувствие при не менее отвратительной температуре 36, 8. Собственно, на этом с фармакопеей было покончено.

Началась физика.

Надышать на градусник не получалось. Для «настукивания» себе лишних градусов нужно было обладать сноровкой жителя Бутырки. Поэтому я сразу же приступила к нагреву.

На этом месте и начинается моя идиотская история.

Главный Разоблачитель Симулянтов – папенька – пребывал в командировке. Маменька ушла на работу. На улице было темно и паскудно.

«Пожалуй, пойду ко второму уроку», – решила я и включила телевизор. Через три часа стало ясно, что «я, пожалуй, не пойду и к четвертому, а может быть, и вовсе не пойду». Позевывая, я отправилась на кухню, дабы подкрепить свой организм бутербродом.

Валявшийся на столе клочок бумаги привел меня в состояние полной кататонии.

«Увидимся на собрании, надеюсь, тебя не будут ругать. Мама».

«Теперь точно покалечат», – подумала я, прикидывая, каков будет выхлоп от прогула во время школьного совета. Медицинский жгут висел на спинке стула и кровожадно ухмылялся.

Ситуация требовала действий немедленных и решительных. Схватив из аптечки градусник, я поднесла его к батарее. Через несколько секунд ртуть взмыла вверх, достигнув критической точки 42 градуса по Цельсию.

«То, что надо!» – возликовала я и побежала звонить матери.

– Ты не представляешь, мамочка, я даже стоять не могу и все время тошнит, как назло, – прошептала я в телефонную трубку.

– А ты температуру мерила? – грозно спросила мама.

– Мерила, – печально вздохнула я. – До 38, 7 намерила, а дальше не стала. Ты же знаешь, она, когда высокая, так быстро бежит, так бежит…

И вот на этом самом месте актерский талант возобладал над разумом, потому что я издала характерный «блюющий звук» и шваркнула трубкой.

Мама перезвонила через три секунды. Этого времени ей вполне хватило для того, чтобы представить себе захлебывающегося рвотными массами диятю и даже выдумать некий диагноз.

– Наверное, отравление. Лежи на кровати, не вставай. Я немедленно выезжаю.

И хотя медицинская помощь в лице маман не сулила ничего хорошего, других вариантов у меня не было. Я разобрала кровать, присела на краешек и принялась сбивать градусник до заявленных 38, 7. Температура оставалась неизменной. Я трясла термометр, я высовывала его на улицу, я подносила его под холодную воду и совала в морозилку… Все пустое… Подлые 42 градуса пристали к шкале намертво и «сбиваться» не желали. В кухне хохотал жгут, в воздухе пахло трепкой, жить не хотелось.