Записки реаниматолога - Владимир Шпинев

Дал ей общую анестезию с хорошим современным анестетиком, ключицу ей вправили, через пару минут после операции она очнулась, удалил ей трубку из трахеи. Все прошло идеально. Но знаете что самое странное:

— Доктор, спасибо вам большое! — молвила она, лежа на операционном столе.

Представляете, такая вроде бы запивоха, а не забыла сказать обычное, доброе слово — «спасибо». Доброе слово и коту приятно. Обычно люди забывают говорить нам спасибо, а чаще всего и не здороваются, а она вона чего.

Следом немедленно доставили девушку. Бледное лицо, несмотря на обезболивающие препараты морщилось от боли. Сняли повязку, а там в вверху живота совсем маленькая дырочка. Операционная сестра:

— И что тут оперировать?

— Да не, проблема есть, — пробормотал хирург.

Введя в наркоз, подключив к искусственной вентиляции легких, доктор начал вскрывать брюшную полость. Вначале после вскрытия тонкой брюшины мы и правда засомневались в диагнозе — проникающее ранение, однако осматривая внутренние органы обнаружили сквозную дыру желудка и печени. Серьезно она попугала своего друга… Радовало то, что кровопотеря была для таких ранений совсем небольшая, порядка полулитра сгустков собрали из живота. Доктор ушил органы, промыл и просушил брюшную полость и убыл по своим делам. Мы же подержали ее немного на ИВЛ, покапали плазму и отлучили ее от аппарата.

— До-октор, — тянуче прошептала она, — доктор, вы мне обещали…

— Что обещал? — удивился я.

— Что я буду жить.

— Ну так ты открой глаза и увидишь свет.

Она открыла глаза, уголки ее губ слабо улыбнулись.

— Да, правда, я жива, спасибо.

Ей, конечно, еще долго предстоит восстанавливаться, но думаю — молодой организм справится.

Следом пришла мама с совсем маленьким малышом, на животе гнойничок нужно вскрыть под анестезией. Уже хотел было в мышцу уколоть бутуса, да решил обождать. Пришел хирург и обнаружил, что консервативная терапия дала свои положительные результаты.

Что-то я в этот день устал, написав лечение девушке, спрятался в своей каморке и мгновенно уснул…

Мы по прежнему ведем упорную борьбу против рака у нашего родственника. Он уже прошел шесть курсов химиотерапий. Очередная госпитализация назначена на июль. Выписали препарат, а его нет в аптеках, без этого препарата опухоль будет прогрессировать. Написали заявление в минздрав, ждем ответа. Пусть это и не по-медицински, но мы обратились к травам, ядовитым травам. Не буду писать какую, но ту, что мы приобрели, нужно настаивать на спирту и пить по каплям.

Родственник однажды вздохнул и говорит:

— А ведь эти травы подделывают.

— Как это? — удивился я.

— Да как, есть у меня знакомая старушка, рак кишки у нее. Выписала она яд, вот точно так же принимать по каплям. Яд сильнейший, ага. И поехала она как-то в областную больницу обследоваться. Воротилась домой, а дед сидит довольныый, глаза пьянючие. Как увидела старушка, что на столе та самая бутылочка, да чуть сознание не потеряла. Тож яд был сильнейший, и дед его выхлебал. А он: «А чо, я понюхал — приятно травкой пахнет, попробовал — вкусно, ну и дернул пару, другую рюмок». «Подделка то была, не издох мой старик», — молвила старушка, смеясь. А рак отступил, химия помогла…

Кому я отказал в последние дни…

К великому своему стыду, это были дети, двое детей.

Малышке, коей не исполнилось еще и 5 лет, на предплечье стала расти атерома. Черное, округлое, подкожное образование, являя собой по сути мешочек исходящий из сальной железы, она мало доставляла неудобств, но заставляла нервничать маму. По сути — атерома не опасна, единственное — она может нагноиться.

Хирург решил удалить образование. Я осмотрел девочку и, не найдя противопоказаний к анестезии, решил, что мне было бы удобно провести данную процедуру в спокойной стационарной обстановке. Мама думала, что по-быстрому и домой, но я подумал, что условия в приемном отделении не позволяли безопасно провести анестезию, а послеоперационный период лучше провести на больничной койке, там мне было удобнее. О чем я и сообщил хирургу, он согласился, мама покивала головой и убыла. Я думал, она поехала собирать щетку, мыло, поесть, попить, не нет — убыла в неизвестном мне направлении.

Другая девочка, ей больше 10 лет. Щадящая походка на внешней стороне подошве говорила о проблеме на стопе, у нее вросший ноготь большого пальца обеих ног. В наших стесненных условиях доктор предложил удалить ногти и сформировать ногтевое ложе. Работы было немного, но процедура достаточно болезненная и немного кровавая. Коллега направил маму с дочкой ко мне. Пухлая девочка, пройдя в смотровой кабинет, уселась и с интересом продолжила играть на планшете, мало интересуясь свой судьбой. Мама протянула мне бумаги — выписка из стационарного лечения. Девочка регулярно проходила лечение в эндокринологическом отделении, у нее врожденная патология, проблемы с надпочечниками, вернее с их недостаточностью. Они регулярно принимают гормональные препараты.

А в выписке специально маркером подчеркнул доктор, что любое вмешательство, операция, стресс, может привести к надпочечниковой недостаточности и летальному исходу. Я так сижу и думаю — скорее всего все будет хорошо, а вдруг нет? Нет реанимации, нет возможности контролировать давление, нет возможности контролировать работу надпочечников, что я буду с ней делать? А потом приедет дядя и, прочитав выписку, скажет:

— Володя, ты идиот? Ты читать умеешь? Какого хера ты тут берешь пациента с такими проблемами?

И я порекомендовал поехать в областную больницу. Мама, выслушав мои доводы, не возражала, лишь спросила — может, под местной анестезией. Можно, конечно, но ведь ребенок, девочка, каково ей будет, когда с обеих сторон, на основании пальца будут тыкать иглой и вводить препарат. В общем, отправил к хирургу, пусть разбирается…

У нас часто по телевизору показывают новые достижения медицины, инновации, суперкрутые оперативные вмешательства с использованием робототехники.

Это так красиво и увлекательно, что невольно выключаешь телевизор и идешь дальше тянуть свою банальную больничную лямку.

Нам особо нечем гордиться, мы лечим банальные флегмоны, гипертонии, инфаркты без крутого оборудования. Мы простые доктора, но нам еще хорошо, мы работаем в районных больницах, где есть отделения реанимации, где есть оборудование, где есть локоть коллеги, который в случае чего поддержит и подстрахует.