Записки реаниматолога - Владимир Шпинев

Постоянная практика для врача важна, это не катание на велосипеде, где, раз научившись, уже не разучишься. И врачи, неважно каких специальностей, перестающие работать руками, на склоне лет вспоминают — какими они были замечательными врачами. Вздыхают и боятся, когда нужно что-то сделать для пациента.

Врач без практики костенеет суставами и мозгом…

Звонок из терапии:

— У нас молодая женщина с неоперабельной опухолью головного мозга, у нее судороги, может, возьмете?

— А… мммм, — тупил я.

— Возьмите, пожалуйста, ей 37 лет.

Пожалуй, можно было и не брать ее, но почему-то не отказал, возможно, потому что мы и сами боремся с раком у родного нам человека. Так нам и не выдали таблетки — в области нет денег на дорогостоящие препараты, мы купили за свои деньги. На запрос в минздрав — ответа нет.

Из анамнеза — женщину отговорили оперироваться (слишком высок риск осложнений), и она доживает последние дни.

Пациентка оказалась 49 лет, поступила в коме, постоянная судорожная готовность. Единожды ее скрючило, банальный реланиум помог. Утром она очнулась, и тем же утром ее перевели.

Девочка поступила с судорогами, 6 лет. Малышка отвечает за грехи своих родителей. Родилась с алкогольным синдромом плода. В полтора года появились судороги, постоянный прием препаратов. Видимо, мама забыла дать очередную таблетку, а может быть, и вирусная инфекция поспособствовала усилению патологических импульсов головного мозга. Она также поступила в судорожной готовности. Пришлось поставить ей желудочный зонд и вводить очередную таблетку, плюс магнезия в вену. Утром очнулась. К сожалению, каждая судорога отбирает кусочек интеллекта, и к этому времени она уже значительно отставала в развитии.

Когда будущим мамашам врачи пытаются доказать, что пить и курить вредно, что потерпите, многие меняют свою жизнь. Но некоторые особо упоротые лишь ухмыляются и регулярно бегают за угол покурить, а вечером они с удовольствием оттягиваются с баклашкой пива. А потом они винят врачей в том, что их дети глупеют с каждым днем, что роды приняли неправильно.

Потом такие мамы несут свой крест до конца жизни, поскольку, кроме них, эти дети никому не нужны. Вот так такие маленькие слабости ведут к слому целой судьбы…

Утро. Проснулся, потянулся, придремал, проснулся, потянулся, улыбнулся от мысли, что работы сегодня не будет…

Не спеша заварил кофе, поподтягивался на турнике, выпил, наслаждаясь добрым утром, чашечку кофе. Красота. Напялил халат, вразвалочку побрел в отделение. В коридоре больницы суета, кто-то спешит засунуть шланг в рот, кто-то стремится в попу, а кому просто УЗИ с рентгеном сделать. Первые с нескрываемой завистью смотрят на последних, а вторые просто смотрят вниз, моля, чтобы это утро побыстрее закончилось.

Навстречу, спеша, словно задерживая диарею, ворвался в мое уютное жизненное пространство хирург:

— Здоров! Ну что, пошли?

— Пошли, — затормозил я, — а куда пошли?

— Туда…

— А зачем туда?

— Так ведь операция?

— Епт, какая еще операция?

— Так ведь водянка яичка нас ждет.

— Меня, вообще-то, никакая водянка не ждет…

— Мы же вчера договорились?

— С кем?

— Ну я ж в операционной всем сказал, что завтра будем оперировать водянку.

— Он хоть голодный?

— Ну канешь! Я не знаю, чего ты это не расслышал…

— Ладно, — только молвил я и побрел в отделение.

«Водянка не запор, не так страшно», — успокоил нежданчиком себя я.

Операционная уже готова, все знали об операции, мне кажется, даже сантехники знали об водянке, а анестезиолог мозгами в тот момент был невесть где.

Парнишка молодой, чуть болело горло, но не красное и без повышения температуры. Решил не бычиться, ибо сам виноват, или не виноват, сам не разобрался.

Под внутривенной анестезией вскрыли пареньку его большое водяное яичко, вывернул доктор оболочку, слил жидкость, ушил оболочку, вернул хозяйство на место и зашил рану. Делов на полчаса.

Вот и утро пролетело. Вкусно отобедали, хотел было поспать, да домашние маленькие дела, как всегда лишают сна.

Вечером поступил в сопровождении отца юноша, свалился бог весть откуда, весь ободранный, штаны порваны, синяки и ссадины. Видно, что для отца это была обычная ситуация — ну упал, ну сломал руку, не первый и не последний раз, это ж пацан.

Но вот мама реально переживала, звонила, кричала…

А парень нормальный, видно, что ему как-то очково, да и рука, сломанная в предплечье, болит, но терпит. Собрав анамнез, решив, что ждать не стоит, решил не тянуть с анестезией. Одна проблема — все сестры заняты, фельдшеры разъехались по больным, пришлось самому ставить кубитальный катетер и проводить анестезию. Там, вообщем-то, и делов-то на пару минут, немного затмил его сознание диприваном, руку враз вправил хирург.

А ночью поступила девушка, блондинка, сама себя ткнула ножом в живот, нужно оперировать, а не дает, категорический отказ — лучше я умру, и все тут. С парнем что-то не поделила. Однако утром, понимая, что сделала глупость, а живот напрягся от боли так, что и дотронуться нельзя, решилась. Она так божилась, что больше никогда в жизни, что хотела только попугать, просила срочно ее спасти, взяла обещание со всех, что мы ее спасем. Я-то пообещал, но вот в мозгах у нее уже засела пуля, ей бы хорошего психиатра, такие обязательно в стрессовой ситуации снова совершат дурной поступок. Но у меня на тот момент была задача спасти не ее душу, а жизнь, поэтому, назначив короткую предоперационную подготовку, я удалился на очередное хирургическое вмешательство.

Оперировали даму бальзаковского возраста, худощавая, видимо даже некогда симпатичная, но алкоголь настолько изменил ее физиономию, что при виде ее всплывают картины не эротичного характера, а фотографии, где пустые бутылки соседствую с грязной посудой, наглыми тараканами, вечно пьяным забулдыгами. Мне когда показали пациентку, я подумал, что ей лет шестьдесят не меньше, она сидела с подругой, не менее красивой, и курила одну за другой сигареты. Позже, собирая анамнез, она сказала, что курит по полпачки в сутки и не пьет уже который день, правда ключица у нее ломается уже второй раз, а окологлазные синяки цветут разными цветами радуги. Да и зубы она потеряла где-то на поле боя. Но не важно, лечить, то надо.