Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню - Вера Камша

– Мне нет дела до «тех», но Олаф – это Олаф! – Фельсенбург от души мазанул ломоть мяса алатской горчицей, от которой прежде у него глаза полезли бы на лоб. – Без Ледяного я бы собой просто не стал.

– Такие люди есть в жизни каждого из нас. Адъютант барона Райнштайнера при мне упомянул о посланце герцогини фок Штарквинд.

– Это Ади, он приехал раньше меня и тоже ждет Алву. Все, что я смогу, если, конечно, смогу, – опередить его и у Ворона, и в Хексберг. Потом, конечно, придется вернуться к Бруно, весной у нас будет весело.

– Не только у вас.

– Я имел в виду нас всех, а не кесарию, – объяснил Руппи, и тут ногу знакомо боднуло. Успевший за три дня обнаглеть кот требовал мяса, не понимая, что оно заляпано едкой дрянью. Люди порой тоже не понимают. – Ничего, когда-нибудь да разгребемся, и в Бирюзовые Земли! С Вальдесом, если он не передумает.

– Боюсь вас огорчить, – Валентин невозмутимо отодвинул готовящегося к прыжку на стол Шкипера, – но мне кажется, что ваш план неосуществим.

– Вот еще! Мартин… мой покойный дядя, бывал в Седых Землях, а мы отправимся дальше на восток. Гонять после всего каданских пиратов будет как-то унизительно.

– Думаю, что понимаю ваши чувства, – Придд чуть отодвинул полупустую тарелку. – Руперт, я вернулся прежде Клауса и Арно, потому что считаю правильным довести до вас одно соображение, которое лучше воспримется с глазу на глаз. Будь нас трое или тем более четверо, вы бы наверняка стали шутить. Моя догадка и в самом деле неплохой повод для шуток, но у меня создалось впечатление, что из вас лепят нового в лучшем случае кесаря, а в худшем – Торстена.

– У вас… что? – от осознания сказанного Руппи не подавился лишь чудом. – То есть это так заметно?

– Видимо, я недооценил ваше умение владеть собой. Вы мне показались озабоченным, но, если так можно выразиться, событиями, конечными во времени. Кесарь, король, император такой роскоши, как рывок к неведомому, позволить себе не может, но вы умеете сочетать несочетаемое.

– Да ничего я не сочетаю! Бруно не желает видеть кесарем дядюшку Иоганна, вот и взялся за меня, но за шестнадцать лет лес вырастет…

– Несомненно, – согласился и не подумавший вдаваться в фельдмаршальские планы Спрут, – однако то, что я успел заметить после нашего присоединения к армии Бруно и до отхода на зимние квартиры, не может иметь отношения к герцогине фок Штарквинд и вряд ли связано с фельдмаршалом.

Все армии схожи, и я примерно представляю, как среди солдат распространяются слухи. Более того, я несколько раз оказывался их героем, а герцог Алва и граф Савиньяк в центре солдатского внимания постоянно. Для того чтобы очередная история об очередном подвиге разошлась по всей армии, нужно несколько более или менее спокойных вечеров. При этом сами байки будут ощутимо розниться, поскольку рассказчики склонны приукрашивать, и каждый делает это на свой лад. Рассказы о вас странно стремительны и одинаковы, а значит, есть некто, желающий, чтобы о вас говорили много и хорошо.

Ваши родные сделали ставку на другого и находятся далеко от армии. Бруно допускает ваше воцарение, но, как вы сами только что сказали, через шестнадцать лет, которые он, видимо, отводит на ваше воспитание. Не думаю, что фельдмаршал в этом преуспеет, но раскармливать сверх меры вашу и так немалую славу здесь и сейчас он вряд ли станет.

– Не станет. Это ясно любому из лезущих ко мне котов.

– Тере-о-ти-чески, как выражается наш капрал, – неожиданно улыбнулся Придд, возвращаясь к трапезе. – Однако критерий любой теории – практика.

– Спасибо за предупреждение. – Это не Бруно, но кто? Не свихнувшиеся же горники! Они сами на эту удочку клюнули… – Я постараюсь все же увидеть Бирюзовые Земли, но не раньше, чем закончится нынешняя заваруха. Вы правы, после Хербстхен у нас с вами просто не может не быть общих дел. Те же горники, но для начала нужно покончить нам с Марге, а вам с этими… дуксами.

– Главной заботой для Талига, вне всякого сомнения, будет Оллария, но недавний опыт показывает: в любые наши планы может вмешаться дриксенский сюрприз. Значит, нужно подстраховаться тут, на северо-западе, то есть разделить силы. – Спрут аккуратно положил отрезанное мясо на пол, так аккуратно, что кот попятился. – Как пойдут весной дела у Бруно, что будет делать Марге, вмешаются ли горники – можно либо гадать, а это дело малопривлекательное, либо самим направить события в нужном направлении.

Руперт, вам не приходило в голову, что приглашение герцога Алва, которое вам передал брат Арно, связано с продолжением той самой игры, что вы столь успешно начали на берегах Хербстхен?

– Мне пришло в голову наконец выпить!

2

К «Нежным Цветам» судьба была суровей, чем к «Хрупким Снежинкам», хотя общий контур оставался неизменным: идиллия, неприятности и апофеоз с осыпанием бумажными лепестками. Новостью стало удвоенное число героинь и, соответственно, героев. Две розы, Белая и Розовая, радовались весне в окружении милых подруг. Все благоухали и резвились в Прекрасном Саду, пока туда не прилетел Голосистый Соловей и не пришлепала Черная Жаба, оказавшаяся, согласно либретто, мужчиной и злодеем. Белая Роза ожидаемо вручила сердце Соловью и во время любовных грез была похищена Жабой, но оказавшаяся свидетельницей злодейства Бабочка позвала на помощь своих друзей Иволгу и Певчего Дрозда. Спасители отыскали начавшую увядать Розу и вернули на место, а бросившуюся в погоню Жабу победили и навеки изгнали из Прекрасного Сада. Подоспевший Соловей оживил возлюбленную своими песнями, а Певчий Дрозд обрел счастье с Розовой Розой, после чего началось всеобщее ликование и чтение стихов.

– Ну? – Георгия была само нетерпение. – Что скажешь?

– Несколько неожиданно, – Арлетта аккуратно закрыла переплетенную в розовый сафьян тетрадь. – Розовая Роза тебе понадобилась, чтобы наградить Дрозда, но ведь без него вполне можно обойтись. Почему бы Жабу не одолеть Соловью?

– Ты не понимаешь, и это просто чудесно!

– Да, – подтвердила графиня Савиньяк, – не понимаю. Вторая пара мне кажется лишней.

– Потому что ты думаешь лишь о сюжете, а я вынуждена смотреть шире. Вторая пара нужна ради торжества справедливости. На зимнем праздновании пострадали две танцовщицы. Неважно, как к ним отношусь я и их подруги, главное, что случилась беда, а она лечится счастьем и радостью. В Весеннем сказании мы победим сразу и подлость, и судьбу!

– Так ты, – осенило Арлетту, – решила отказаться от жеребьевки?

– Для начала на один раз. Гизелла станет Белой Розой, а девица Манрик – Розовой. Танцует она, к несчастью, отвратительно и к тому же напрочь лишена чувства ритма, поэтому сольного выхода у нее не будет, а дуэт вынесет на себе партнер, то есть Валме. Он в состоянии управиться с подобной партнершей, причем во всех смыслах.

– А кому ты отдашь оставшиеся роли?

– Жабу придется танцевать Маркусу; я не могу просить о таком одолжении посторонних кавалеров. Арлина, тебе смешно, но почему?