Бессонница - Стивен Кинг

Они приблизились к Строуфорд-парку. Внезапно зажглисьуличные фонари.

На площадке для игр, рядом с которой он, Мак-Говерн и Луизачастенько наблюдали за проказами детей, почти никого не было. На качелях сиделидвое подростков, они курили, переговариваясь; мамаши, гуляющие здесь днем сдетишками, давно разошлись по домам.

Ральф подумал о Мак-Говерне — о его беспрестанной,патологической болтовне, о вечных сожалениях по поводу старения — как ониудручали при первой встрече и как теперь их не хватает, о том, как этиособенности его характера казались даже приятными из-за циничного ума инеожиданных, импульсивных актов доброты, — и его охватила невыносимая печаль.Конечно, Шот-таймеры могут быть звездной пылью и даже золотой, но когда ониумирают, то исчезают как матери, гуляющие с детьми на этой площадке в теплуюсолнечную погоду.

— Ральф, зачем мы сюда пришли? Саван завис над Общественнымцентром, а не над Строуфорд-парком!

Ральф подвел Луизу к скамье, на которой столько веков назадон заметил ее, плачущую после ссоры с сыном и невесткой… И горько оплакивающуюпотерю сережек. У подножия холма в сгущающихся сумерках белели две туалетныекабины.

Ральф закрыл глаза. «Я схожу с ума, — подумал он, — я мчуськ безумию на скоростном поезде. Кому же быть? Леди… Или тигру?»

— Ральф, нужно что-то делать. Эти жизни… Тысячи жизней… Втемном мерцании широко раскрытых глаз Луизы Ральф увидел, как кто-то выходит из«Красного яблока». Фигура в вельветовых брюках и бейсбольной кепке. Скороужасное произойдет наяву, и, не желая видеть этого, Ральф открыл глаза ипосмотрел на сидящую рядом женщину.

— Каждая жизнь важна, Луиза. Каждая жизнь.

Он не знал, что именно поняла женщина по его ауре, ноувиденное ужаснуло ее.

— Что произошло там, после моего ухода? Что он сделал илисказал!

Расскажи мне, Ральф! Расскажи!

Так чему же быть? Одному ему или множеству? Леди или тигру?Если он не решит как можно скорее, то возможность выбора будет вырвана у негоиз рук простым течением времени. Итак, что же? Что!

— Ничего… Или то и другое, — хрипло произнес он, несознавая, что говорит вслух на нескольких уровнях одновременно. — Я не хочувыбирать.

Не хочу. Ты меня слышишь?

Ральф вскочил со скамейки, дико озираясь по сторонам.

— Ты меня слышишь! — крикнул он. — Я отвергаю выбор!

Либо ОБА, либо НИКТО!

На одной из аллей бродяга, рывшийся в мусорном бачке впоисках бутылок, оглянулся на Ральфа, а затем бросился наутек. Он увиделмужчину, объятого пламенем. — Ральф, в чем дело? В ком? Во мне? В тебе? Потомучто, если причина во мне, я не хочу… Ральф сделал глубокий вдох, выравниваядыхание, затем прислонился лбом ко лбу Луизы и, глядя ей в глаза, произнес:

— Луиза, дело не в тебе и не во мне. Касайся все только нас,я сделал бы выбор. Но это не так, и я больше не собираюсь быть пешкой!

Он отпустил женщину и сделал шаг в сторону. Аура Ральфапылала с такой силой, что Луиза затенила ладонью глаза, словно он каким-тообразом взорвался. А когда раздался его голос, то внутри ее головы он прозвучалсильнее грома:

— КЛОТО! ЛАХЕСИС! ПРИДИТЕ КО МНЕ! НЕМЕДЛЕННО!

3

Ральф, сделав пару шагов, замер, не сводя глаз с подножияхолма.

Двое подростков, сидящих на качелях, смотрели на него содинаковым выражением удивленного испуга. Они подхватились и, бросив дымящиесясигареты, побежали прочь к огням Уитчхэм-стрит, словно парочка вспугнутых дикихоленей.

— КЛОТО! ЛАХЕСИС!

Ральф горел, как электрическая дуга, и внезапно вся сила,подобно воде, выбежала из ног Луизы. Пошатнувшись, она рухнула на скамью. Вголове ее шумело, сердце переполнял ужас, а под всем этим кружило крайнееистощение. Ральфу оно представлялось тонущим лайнером; Луиза же ощущалаутомление в виде глубокой ямы, вокруг которой ее заставляли ходить посужающейся спирали, в виде ямы, в которую она в конце концов упадет.

— КЛОТО! ЛАХЕСИС! ДАЮ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС! Я НЕ ШУЧУ!

Мгновение ничего не происходило, затем обе дверцы туалета уподножия холма скрипнули в унисон. Клото вышел из кабины с табличкой «МУЖСКОЙ»,Лахесис — из кабины с пометкой «ЖЕНСКИЙ». Их ауры сверкающего, золотисто-зеленогоцвета летних стрекоз сверкали в пепельном свете уходящего дня.

Они двигались навстречу друг другу, пока их ауры не слились,затем, почти соприкасаясь затянутыми в белое плечами, Клото и Лахесис сталивзбираться на холм. Они напоминали парочку перепуганных детей.

Ральф повернулся к Луизе. Аура его по-прежнему горела,сверкая.

— Оставайся здесь.

— Хорошо, Ральф.

Подождав, пока Ральф спустится до середины холма, Луизасобрала все свое мужество и крикнула вслед:

— Но если ты откажешься остановить Эда, это сделаю я! Имей ввиду! Конечно, она попытается, и сердце его откликнулось на храбрость женщины…Но она не знала того, что известно ему. Не видела того, что увидел он.

Еще раз оглянувшись, Ральф направился к двум лысоголовымврачам-коротышкам, взирающим на него понятливыми, испуганными главами.

4

Лахесис, нервно: Мы не обманывали тебя — нет.

Клото, еще более нервно (если такое возможно): Дипно уже впути.

Ты должен остановить его, Ральф, — должен хотя быпопытаться.

«Дело в том, что я никому ничего не должен, и ваши лицапрямое тому доказательство», — подумал Ральф. Он повернулся к Лахесису и былнагражден зрелищем того, как лысоголовый уклонился от его взгляда, опустив долутемные глаза без зрачков. — Неужели? На больничной крыше вы убеждали насдержаться подальше от Эда, мистер Л. Вы были весьма настойчивы.

Лахесис, нервно потирая ладони: Я… Как бы это сказать… Мы…Мы тоже можем ошибаться. Тогда мы были не правы.

Но Ральф знал, что «не правы» — не самое лучшее определение;

«самообман» казалось более подходящим.

Ральфу хотелось устроить им взбучку — точнее говоря, скандал— за то, что они втянули его в это гнилое предприятие, но он понял, что несможет сделать этого. Потому что, согласно старине Дору, даже их самообманслужил Предопределению; побочный крюк в Хай-Ридж по каким-то причинам все же небыл побочным, Ральф не знал, как или почему так получалось, но намеревалсявыяснить это, если выяснение вообще возможно.