Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

учениками]. [Когда он] вышел из (чу, т.ж. «*появился») [помещения], сказал (юэ) [обращаясь к ученикам]: «[Вы, ] два (эр) три (сань) ученика (цзы), почему (хэ) [вы] печалитесь (хуань, т.ж. «страдать», «мучиться») по поводу (юй) соблюдения траурного обряда (сан; или: «зачем вам страдать из-за “*тела с гробом покойного”»)? [Ныне в] Поднебесной (тянь ся) нет (у) [того] Дао («путь»), [которое] было (е) в прежние времена (цзю)! (и, конечная восклицательная частица). Небо (Тянь) *желает (цзян, т.ж. «хотеть», «*приносить жертву [мясом]») сделать (и вэй) мужа– (фу, т.ж. «сановник») – Учителя (цзы) деревянным (му, т.ж. «дерево», «гроб») колокольчиком (до, «большой колокольчик»)».

Странное суждение, не правда ли? И совершенно неожиданное для читателя, потому что подобным образом его еще никто не переводил. Однако в таком его понимании не может быть сомнения, т. к. здесь приведен фактически подстрочник, т. е. дан самый что ни на есть буквальный перевод. А теперь нам осталось только правильно все эти слова объяснить.

Но предварительно сделаем одно небольшое замечание. Традиционно считается, что присутствующий в тексте иероглиф цзянь, «видеть», поставлен вместо табуированного сянь – «показываться», «показаться». И тем самым акцент суждения смещается в сторону такого понимания, что просьба чиновника заключается не в том, чтобы «увидеть» что-то, а чтобы «собственной персоной» предстать перед Учителем. Однако весь остальной текст этого суждения такому пониманию решительно противоречит.

Мы уже не удивляемся тому факту, что подлинный Лунь юй насквозь пропитан ритуальными ассоциациями и событиями, связанными, в первую очередь, с духами предков и похоронами. Из суждения ясно видно, что в нем описывается эпизод, когда ближайшие ученики привезли гроб с телом Конфуция к месту его окончательного захоронения. Их встречает чиновник местного «похоронного бюро», который ведает всевозможными земляными работами, и в первую очередь, вопросами насыпки могильного кургана.

Для того чтобы правильно понять это суждение, следует дать небольшое общее пояснение относительно тех правил похорон, которые существовали в древнем Китае. В соответствии с установленным ритуалом человека в Китае хоронили как бы дважды. Первый раз совершали временное захоронение (обряд бинь), – на третий день после смерти (такое правило распространялось на всех простых людей и на представителей ранга знатности ши, как у Конфуция). При этом яму для гроба выкапывали прямо около дома, непосредственно у порога, неглубокую, – так, чтобы над поверхностью земли немного виднелась крышка гроба, присыпанная комками земли. Покойника предварительно обмывали, облачали в чистые одежды (одевали на него до трех комплектов белья – друг на друга), затем накладывали сверху еще несколько комплектов одежды (для вана – до девятнадцати), и затем туго привязывали к трупу эти наложенные одежды несколькими поясами из материи. Смысл процедуры заключался в том, чтобы полностью скрыть все тело, – чтобы его невозможно было видеть. «Запасные одежды», судя по всему, предназначались для жизни в потустороннем мире. Второй раз хоронили уже окончательно – в месте захоронения предков, через три месяца после смерти (так для ши и простолюдина, а для Сына Неба, например, – через семь месяцев). Эти похороны назывались цзан. В суждении идет речь о приготовлении именно к этим похоронам, а значит, близкие родственники Конфуция – если они и были живы в это время – в окончательном погребении Конфуция участия не принимали.

Итак, к тем трем ученикам, которые прибыли к пункту назначения с повозкой, на которой находился гроб с телом Конфуция, и которые временно поместили этот гроб в какое-то помещение, обращается чиновник похоронного бюро. Он называет Конфуция словосочетанием Цзюнь цзы, старательно избегая называть покойника его прижизненным именем, что тоже является нормой для древнего Китая. Но при этом следует отметить, что даже сам Конфуций считал себя недостойным такого высокого звания, а чиновник тем не менее назвал, нисколько не сомневаясь. Это означает, что чиновник был каким-то образом уже знаком с Учением Конфуция и более того, он относится к Учителю с большим уважением.

Иероглиф и, которым охарактеризован этот человек, одновременно сочетает в себе и «благопристойные манеры» и «стремление к чему-то, как к идеалу». Именно поэтому мы и ввели в квадратные скобки авторское добавление – к «Учению Конфуция». А к чему же еще, если необходимость наличия этого что-то уже задана самим иероглифом и? И с другой стороны, чиновник называет Конфуция Цзюнь цзы, – тем именем, которое является конечным идеалом всего Учения. И что иное, в таком случае, можно здесь поставить в квадратные скобки?

Скорее всего, должность чиновника, которая обозначена словом фэн, имела, в том числе, непосредственное отношение к ритуалу, т. к. этот иероглиф означал также «*приносить жертву (Небу и Земле в день восшествия на престол)». То есть ритуал – это тоже общая точка соприкосновения внутренних миров Конфуция и чиновника. Российский и одновременно польский синолог Станислав Р. Кучера в книге «Установления династии Чжоу» (Чжоу ли) (Изд. Вост. лит., М.: 2010, стр. 124) пишет следующее:

Знак фэн зафиксирован уже в надписях на гадательных костях и бронзовых сосудах в изначальном своем значении: насыпать земляной вал и сажать на нем деревья для обозначения границы владения. Оно перекликается с <…> жертвоприношением, которое начиналось с насыпания земляного алтаря, когда на Тайшань поднимался правитель для проведения отчета перед Небом.

Таким образом, наше предположение о том, что в обязанности данного чиновника могла входить также организация насыпки могильного кургана, – а это тоже «ритуальное» действие – оказывается вполне правдоподобным.

Что желает получить от учеников этот чиновник? – Хочет, чтобы они показали ему покойного Учителя, т. е. чтобы открыли гроб, и чтобы он смог увидеть Конфуция. Обратим внимание читателя на тот факт, что это слово – «видеть» (цзянь – элементарный иероглиф с простыми значениями, образованными от рисунка глаза) повторено в тексте трижды. Во втором случае использования этот иероглиф не поставлен в качестве замены «табуированного», и понятно почему: здесь не возникает мысли о том, что Учитель уже мертв. При этом следует особо подчеркнуть, что китайцы боялись смотреть на покойников в гробу и по этой причине специально закрывали их одеждами. Существовала устойчивая игра слов с иероглифом цзан (второе погребение): хоронить – это прятать. «Человек умерший может причинить зло» (С. Р. Кучера, там же стр. 340). То есть этот чиновник, выказывая желание видеть, шел на нарушение всех древних традиций и при этом проявлял очевидную смелость.

В суждении нигде не сказано, что чиновник хотел поговорить с Учителем, и что это свое желание он исполнил. А ведь если бы Конфуций в это время был жив (как предполагается во всех традиционных переводах), в таком случае главной целью для чиновника было бы именно побеседовать