Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

И теперь становится понятно, что отдельные музыкальные части этого произведения Конфуций сравнивает с чем-то, что передано начальными иероглифами всех этих однотипных фраз. Именно эти первые иероглифы несут всю смысловую нагрузку высказывания, но при этом также ясно, что передавать этот смысл каким-то отдельным словом европейского языка по принципу «отдельный иероглиф – отдельное слово» окажется лексически некорректным, а значит, надо рассматривать «картинку» самого иероглифа, чем мы сейчас и займемся.

Первый по тексту иероглиф си имеет много поздних значений, которые мы оставим без рассмотрения. Для нас главное то, что в древности он изображал птицу, складывающую свои крылья, или просто действие – «складывать (первонач. крылья)» (БКРС № 5651). Графически, знак си состоит из изображения двух крыльев в полусложенном состоянии, затем – графемы «рот» (знак коу), и поверх всего этого – что-то в виде условной «двускатной крыши». Что конкретно изображает этот иероглиф, – каков его смысл в общем высказывании или контексте? – Это можно сказать только после рассмотрения всего суждения в целом.

Три следующих иероглифа – чунь, чжо и и – графически, а значит, и в смысловом отношении, связаны между собой одним и тем же общим знаком: в левой части этих иероглифов мы видим «ключ» ми, состоящий из двух графем. Сверху – «сученая нить» (яо, по рисунку напоминает открытый знак «угол» в геометрии, точнее, два таких «угла», поставленные друг над другом). А снизу – графема «маленький» (сяо, – три коротких черточки вертикального направления, две боковые – в разные стороны, как «юбка»). В древности этот знак ми означал «шелковую нить» или «шелковую ткань».

Иероглиф чунь (БКРС № 12429) в целом – это и есть «*шелковая нить», «*шелк», а также «чистый», «без примеси», «однородный», «простой». Следующий иероглиф – чжо переводится как «*привязать [стрелу] на шелковую нить (для стрельбы по летающей дичи)», «шелковая нить для привязывания стрелы», «привязанная стрела» (БКРС № 10675). И, наконец, иероглиф и – это «конец нити (в клубке)», «разматывать нить», «развивать (мысль)» (БКРС № 4006). Во всех этих иероглифах присутствует ключ «шелковинка», и это главное.

В древнем Китае был распространен такой вид охоты на мелкую дичь – и в первую очередь на птицу, – когда к стреле привязывали тонкую шелковую нить, намотанную, наверное, на какую-то катушку (как леску на спиннинг). При таком способе не терялась выпущенная стрела (с дорогим бронзовым наконечником), а также можно было увидеть, куда упала подбитая птица, и даже попытаться ее подтянуть, если она упала, например, в реку.

Конфуций сравнивает последовательные части рассматриваемого музыкального произведения с этой наглядной картиной охоты на птицу. Кто в этой музыке является «охотником»? Судьба? Болезнь? Старость или «злой дух»? – сейчас это не важно. Главное то, что эта «картина» зрительно передает возникающие от музыки чувства, потому что в этих обоих случаях они в чем-то подобны.

Начало музыки – это «птица», которая вот сейчас умирает. Она бьет крыльями – и барабаны в музыке тоже громко бьют – и «кричит», о чем свидетельствует иероглиф «рот» «с черточкой» (которая говорит о выходящем изо рта «звуке»). «Крылья» изображены «под крышей», – значит, речь не о свободной птице, садящейся куда-то на ветку. Таково начало музыки, – «с рыданиями» и «криками», которые передаются другими музыкальными инструментами (весьма простыми и бесхитростными). «Начало ощущается так, как будто птица складывает свои крылья (сильные удары, громкие звуки, сразу же утихающие)».

К такому «волнообразному» началу присоединяется «тонкая шелковая нить», она следует за этим началом, изменяя тональность мелодии на что-то «простое», «чистое», «без примеси», – однородное, как «шелковая нить». Смерть стала свершившимся фактом. Это период «оцепенения», «пустоты», состояние какого-то анабиоза. К этой «нити» как будто привязана «мелодия» или «напев» – именно так переводится правая часть иероглифа чжо – «песня» (цзяо). Именно «песня», а не «стрела», – и только этим может быть оправдана «нелогичная» перестановка местами иероглифов чунь и чжо. А иначе, чжо с мнимой «стрелой» должно было стоять перед чунь, а не после него. И эта «нить-песня» как будто постепенно «разматывается с клубка», развивая музыкальную тему, и распространяя при этом «порядок, спокойствие, мир».

Сначала – бурные эмоции и как бы внутреннее несогласие с такой «судьбой», затем – смирение своих чувств, успокоение и принятие этой смерти, а значит, и жизни как она есть, и, наконец, – внутреннее очищение.

Конфуций сравнивает смерть человека со смертью птицы. Мы помним, что он сравнивал новобрачных с парой прекрасных «речных орлов», т. е. подобное сравнение человека с птицей для него не ново. Такое сравнение в смерти свидетельствует о том, что жизнь птицы для Конфуция не безразлична, и что он – не из тех «охотников», которые любят «пострелять дичь» ради спортивного интереса. Ему также жалко и барана, которого приносят в жертву на новолуние. Но в мире есть Смерть, которая не делает различие между человеком, бараном и птицей.

И именно поэтому у человека должны быть приоритеты. У того, кто подобных мыслей не имеет, кто не глубок, – тому просто «жалко барана». Конфуций знает, что и люди, и звери – все «выходят через одну и ту же дверь [Смерти]». Но если у человека, пока он живет на земле, – выбор Дао все-таки существует, то у «барана» выбора нет. И поэтому человек – всегда важнее. Важнее – в первую очередь не для самого Конфуция, а для того Неба-Тянь, которое выше человека, и которое «видит всё».

С этим иероглифом «видеть» (цзянь) мы встретимся уже в следующем суждении. А та чудная мелодия, которая здесь описана самим Конфуцием, намеренно поставлена составителем Лунь юя в качестве своеобразного «траурного марша» на похоронах самого Учителя. Таким способом этот составитель книги отдает дань памяти удивительному гению Китая.

Суждение 3.24

3.24. Человек (жэнь) благоприличного поведения (и), [который] *стремился к [Учению Конфуция] как к идеалу (и, т.ж. «*ставить себе в образец», «*пара», «*ровня») [а по службе ведал делами] *создания земляных насыпей и курганов (фэн или фын) обратился с просьбой (цин) [к ученикам, чтобы] «увидеть (цзянь), – [как он] сказал (юэ), – их (чжи) Цзюнь цзы, прибывшего (чжи) в (юй) это место (сы). Я (у) еще не (вэй) пробовал колосьев нового урожая (чан; рит. «*вкушение», – название осеннего жертвоприношения колосьев нового урожая; чан хэ – рит.: «*проба урожая (культовый обряд)»), [я еще] не (бу) *получил пользу (дэ, т.ж. «*извлекать выгоду», «просветиться», омоним Дэ) от [его] лицезрения (цзянь, т.ж. «видеть»)». [И этот человек – ] тот, кто (чжэ) [хотел] видеть (цзянь) его (чжи, т. е. Конфуция), пошел следом (цун) [за