Сложенный веер - Сильва Плэт

Теперь, похоже, ему предстояло стать первым аккалабатским даром, который переживет альцедо без вычесывания и обезболивающих. Или не переживет, потому что крылья тянуло невыносимо и режущая боль была уже не только в спине, но и в голове, распарывала изнутри каждый сосудик, сверлила виски, красной дымкой задергивала глаза. Кори всегда кровил сильно при альцедо. И сегодня кровь хлюпала под серебристым орадом, просачиваясь на постель. «Если я здесь околею, будет международный скандал, — судорожно соображал Кори. — Корто и его жена Вероник — хорошие люди, им тоже придется несладко. Представляю, каково будет министру иностранных дел Делихона сообщать нашим, что очередной аккалабатский лорд-канцлер отбросил крылья на их планете. К ним же по наследству от Дилайны перейдет почетное звание самого чумного места Вселенной».

«Дипломаты здесь мрут как мухи, — мрачно спрогнозировал Кори в промежутке между двумя приступами отупляющей головной боли. — Этого мы допустить не можем никак, после того как превосходно нас здесь приняли и как мы удачно обо всем договорились. Хватит разлеживаться, надо взять себя в руки…»

— Лорд Дар-Эсиль! Лорд Дар-Эсиль! — стук в дверь и встревоженный голос Корто вывели Кори из забытья. — Милорд, что с Вами?

Почему я лежу на полу в луже горячей воды? Пресвятая Лулулла! Как я исхитрился это проделать? Неужели я как-то добрался до ванной и открыл кран? И зачем я бросил этот проклятый душ на пол? Спаси меня, пресвятая Лулулла, они же подумают, что лорд-канцлер Аккалабата — совершенный дикарь и не умеет пользоваться современным водоснабжением! Они решат, что я зря столько лет сидел на Когнате! И самое худшее то, что я не могу встать. Даже на колени не могу подняться ни за какие сокровища Хаяроса. У меня совсем нет силы воли. Никакой. Я вообще не знаю, что это такое.

Кори чувствовал, что кипяток проникает под одежду, обжигает перья, руки скользили по розоватой от крови воде, намокшие волосы застилали глаза…

— Лорд Дар-Эсииииль!

Бесполезно. Я не могу встать. Гори оно все синим пламенем.

* * *

Ослепительный белый свет в глаза. Слишком много белого света. Я забыл закапать специальные капли, помогающие переносить снежную белизну, умноженную на яркое солнечное сияние. Я оставил их в комнате, на полочке у кровати. Такое было уже несколько раз, хорошо, что у каждого преподавателя есть флакончик на всякий случай. Сейчас Лала мне закапает… Стоп. Я. Не. На. Когнате. Лала?

— Кори? Очнулся? Ты как? Отпустило немножко спинку?

Трудно кивать головой, лежа на спине, тем более в таком неловком положении, когда под позвоночник что-то подложено, а крылья свисают по бокам. Кто, интересно, такое придумал? Но удобно, не давит. И почти не болит. Я что, две недели провалялся в беспамятстве?

Кори попробовал пошевелить крылом и осознал, что нет, альцедо не кончилось, оно в самом разгаре. У него сейчас вряд ли более двадцати процентов оперения, а вместо рулевых вообще наверняка кровавая каша. Но теперь все в порядке: Лала о нем позаботится, Лала его вычешет.

Хотя результат все равно может оказаться плачевным: начинать уход за крыльями в альцедо надо с первого дня, а разве эти делихоны могут знать, как это делается и что это вообще надо делать. Хорошо хоть, что вызвали Лалу… Лалу? Как они, Чахи меня побери, могли догадаться, что нужно позвать ее? У них так хорошо поставлена разведка? Когда я встану, в горло вцеплюсь этому Корто, но узнаю, откуда у них столько сведений обо мне.

Лала тем временем разводила в стакане с водой какой-то порошок, упорно не желающий растворяться. Недовольно покачивала головой, смотрела на Кори с упреком. Он покаянно вздохнул. Конечно, это не по-лорд-канцлерски. Так безответственно относиться к своему здоровью. Аккалабату нужен полноценно функционирующий первый министр, а не стонущая и воющая развалина. И если она начала чесать меня только несколько дней спустя…

Кори похолодел от ужаса. Значит, самые крупные, маховые перья, которые никогда не вылезают без посторонней помощи, уже успели «загнуться»: новая, растущая ость не может вытолкнуть старую, концы изгибаются, врастают в кожу. Перо, как игла, простегивает ткань крыла, лишая его гибкости и подвижности. Упустить смену махового оперения равнозначно отказу от полетов до следующего альцедо.

Не говоря уже о том, что считается совершенно неприличным снять плащ и показать доведенные до подобного состояния крылья прилюдно. Все сразу увидят, что тебя некому вычесать или ты настолько опустился, что не придаешь этому больше значения. Это удел стариков, отщепенцев, изгоев. Кори даже зажмуривается, представив, что целых полгода ему предстоит кутаться в плащ, скрывая от других свой позор. И потом… что ни говори, но его лорд-канцлерство во многом держится на его силе. Если хоть кто-нибудь догадается, что Кори не способен к воздушному бою…

Лала услышала его стон сквозь зубы и тут же склонилась над кроватью, отставив в сторону стакан с упрямым порошком.

— Что, милый?

— Лала, спасибо. Я страшно рад тебя видеть, — Кори прежде всего лорд-канцлер Аккалабата. Сначала благодарности, пусть даже дипломатический этикет идет к Чахи под хвост (мы всегда были на «ты», и я не собираюсь это менять!), потом дело.

— Как давно ты стала меня вычесывать? Мне нужно знать, сколько дней прошло от начала альцедо. Это очень важно.

Лала смущенно отвела глаза.

— Я вообще тебя не вычесывала. Я прилетела сегодня утром. Мы сразу ввели обезболивающее. Внутримышечно. Именно благодаря ему ты сейчас со мной разговариваешь.

— На вас же ничего не действует, — грустно добавила она, встретив недоверчивый взгляд Кори. — Хорошо, что у отца есть знакомства среди руководства наших лабораторий. Я с ножом к горлу над ними стояла, пока они изобретали что-то, что могло бы тебе помочь. Хоть однократно. Больше тебе нельзя. Только в виде раствора. А он, видишь вот, — Лала указала на стакан, в котором оседали на дно мелкие гранулы, — не растворяется. Ни в чем. Мы перепробовали все жидкости на Когнате, безвредные для твоего организма. Надеялись на делихонскую воду: она сильно отличается от нашей по составу, общего — одно название. Ни в какую.

Лала взглянула на порошок так, что, казалось, могла растворить его взглядом.

— Давай я так сжую, — предложил Кори.

— Так — не подействует. Будем искать растворитель. Думаю, что ты понимаешь: обратиться сейчас на Аккалабат и просить привезти тебе набор для альцедо… Яду они тебе привезут крысиного. Высшего качества. Не в том ты сейчас положении, милый, чтобы делать ошибки.

Кори согласно кивнул. Ему уже было все равно. Его не вычесывали дней пять, не меньше. Маховые вросли. Точка. Я в таком положении, что все остальные ошибки не имеют значения. Кори неожиданно стало себя жалко. Гнусное ощущение, но ничего не поделаешь.

— Как он? — дверь открылась без стука, и Кори недовольно поморщился. Этого делихона нам сейчас и не хватало. Отвратительная планета!

— Очнулся. Действия анестетика хватит еще часа на три.