Лэшер - Энн Райс

На следующее утро я в одиночестве покинул Эдинбург, оставивдля Мэри-Бет короткую записку, и вновь отправился на север, в Доннелейт. Как ив прошлый раз, от Даркирка пришлось продолжать путь верхом. Разумеется, японимал, что слишком стар для таких приключений и, отправляясь в горы безсопровождающих, поступаю по меньшей мере безрассудно. Однако недавние моиоткрытия заставляли меня совершать безумства.

Я вновь осмотрел развалины собора, освещенные пробивавшимисяиз-за облаков лучами холодного горного солнца. Потом отправился к каменномукругу.

Стоя возле древних камней, я позвал его, а потом принялсяосыпать проклятиями.

— Возвращайся в ад, святой Эшлер! — кричаля. — Таково твое настоящее имя. А сам ты не кто иной, как человек из плотии крови, человек, сумевший добиться поклонения других людей. А потом ты сталдемоном зла, который мучает и терзает нас.

Эхо разнесло мой голос по всей долине. Но я по-прежнему былодин. Дух даже не удостоил меня ответом. Но, стоя в центре каменного круга, явнезапно покачнулся, словно получив удар. Это могло означать только одно: духвходил в мою плоть.

— Нет, не смей! Убирайся в ад! — что есть мочизавопил я, падая в траву.

Неожиданно поднявшийся ветер, засвистев в ушах, казалось,унес прочь весь окружающий мир…

Я очнулся лишь ночью, в темноте. Все тело было покрытосиняками, а одежда разорвана в клочья. Судя по всему, дух, приняв мое обличье,впал в неистовство и пустился, что называется, во все тяжкие. И он посмелсовершить такое здесь, в этом месте!

Я сидел среди безучастных камней, не имея понятия, кудаделась моя лошадь и как мне выбраться из этой проклятой долины. Не скрою, в этимгновения мною овладел страх за собственную жизнь. Наконец я поднялся. Ногиотказывались мне подчиняться. И тут я осознал, что кто-то держит меня за плечи.

Разумеется, это был Лэшер. Он вновь набрался сил и обрелвидимое и осязаемое обличье. Он вел меня, и в темноте я видел его лицо. Он былнастолько реален, что даже запах, исходивший от его кожаной куртки, я ощущалстоль же явственно, как запах травы под его ногами и деревьев над его головой.Мы двигались в сторону замка. А потом он исчез, и я брел, пошатываясь и неразбирая дороги, ожидая лишь, когда же он вновь придет мне на помощь.

Лэшер не замедлил сделать это, и сквозь огромныйобвалившийся дверной проем мы вошли в просторный вестибюль. Изнуренный докрайности, я опустился на пол и тут же уснул. Сквозь сон я чувствовал, чтоЛэшер сидит рядом — иногда он был материален, иногда превращался в облако пара,окутывавшее меня со всех сторон.

Измученный, доведенный до отчаяния, я вопросил:

— Лэшер, что мне делать? Скажи наконец, чего тыдобиваешься?

— Жизни, Джулиен. Таково мое единственное желание. Яхочу жить, вновь видеть мир. Ведь я вовсе не тот, кем ты меня считаешь. Всетвои домыслы не более чем фантазии. Обратись к своим воспоминаниям. Ты виделизображение святого на витраже окна, не так ли? Как же я мог быть этим святым,если я сам видел его изображение? Я никогда не был святым. Святой — это моепадение.

Но ведь я не видел изображения святого! Взору моемупредставали лишь разноцветные витражи. Однако сейчас, когда я лежал на полу замка,перед глазами вновь возник собор. Да, в прежние времена я бывал здесь, и теперья во всех подробностях припомнил, как подходил к гробнице святого. Да,разумеется, витраж на одном из окон являл собой его изображение. Солнце светилосквозь выложенный из цветного стекла портрет святого Эшлера, бородатого идлинноволосого священника и воина, посылавшего проклятие чудовищам,пресмыкавшимся у его ног. Я разобрал даже надпись внизу витража: «СвятойЭшлер».

И из этих дальних времен до меня донесся мой собственныйголос, полный муки и отчаяния: «Святой Эшлер, как я могу быть этимотвратительным созданием? Прошу, помоги мне! Господи Иисусе, прошу, помогимне!»

А потом я ощутил, что некая сила увлекает меня прочь. Ивыбора у меня не было…

Жгучая боль и неутоленное желание — вот все, что ячувствовал.

Темнота залила весь мир вокруг. Остатки сознания покинулименя. Никогда прежде я не видел духа так отчетливо, как в тот момент, когда,войдя в его плоть, я стоял в соборе. Святой Эшлер! Я даже слышал его голос,ставший моим собственным. Звук этого скорбного голоса гулким эхом отдавался подвысокими каменными сводами. «Как я могу быть этим отвратительным созданием,святой Эшлер? » — вопрошал он. Но сверкающее хрупкое стекло не давало ответа.Изображение святого оставалось всего лишь изображением — неподвижным ибезучастным.

И вновь все вокруг заполнила темнота.

Утром, когда я проснулся в развалинах замка, выяснилось, чтопроводники из Даркирка явились ко мне на выручку. Они привезли еду, питье,одеяла и привели свежую лошадь для меня. Та, на которой я приехал сюданакануне, пришла домой одна, чем привела их в большую тревогу.

В сиянии раннего утра долина казалась прекрасной ибезмятежной. Трудно было представить, что здесь таится нечто зловещее. Большевсего мне хотелось вновь забыться сном, но, увы, осуществить это желаниеудалось лишь на постоялом дворе в Даркирке. Я проспал около двух суток, лишьизредка и ненадолго возвращаясь к действительности. У меня разыграласьнебольшая лихорадка, но в целом сон придал мне сил и вскоре я был совершенноздоров.

Вернувшись в Эдинбург, я застал Мэри-Бет в панике. Она ужерешила, что больше никогда меня не увидит, и обвиняла в моем исчезновенииЛэшера. В ответ он заливался слезами.

Когда она немного успокоилась, мы уселись рядом у очага и ярассказал ей обо всем: поведал о событиях давнего прошлого и о том, что ониозначают для нас, а также о воспоминаниях, которыми наделил меня дух.

— До конца дней своих ты должна превосходить его всиле, — заявил я. — Не позволяй ему использовать тебя в своих целях.Он способен на любое злодейство. Он может убить, может полностью разрушитьчужую жизнь. Он стремится к господству. Больше всего он хочет вновь статьживым. Знай, что он исполнен ненависти, но отнюдь не мудрости. Когда-то он ужепотерпел поражение и с тех пор пребывает в отчаянии.

— Да, он очень страдает, — кивнула головойМэри-Бет. — По-моему, это слово точнее всего выражает его состояние. Но,как я вижу, ты окончательно утратил терпение и снисходительность и теперьрешительно настроен против него. Тебе будет трудно с ним общаться — придетсяполностью предоставить его мне.

Она поднялась и присущим ей спокойным, размеренным голосом,для большей убедительности сопровождая слова редкими выразительными жестами,провозгласила следующее: