Ромен Гари, хамелеон - Мириам Анисимов

Двадцать восьмого февраля 1978 года Ромен Гари составил очередной вариант завещания, по которому его имущество отходило к сыну, но до достижения последним двадцатишестилетнего возраста управление этим имуществом возлагалось на Бернара Ланье де Лавалетт, Шарля-Андре Жюно и Сюзанну Салмановиц. В случае смерти кого-то из них распорядители имуществом Александра-Диего Гари должны быть избраны из числа перечисленных ниже лип: Флоранс де Лавалетт, Анна де Дитрих (дочь Сюзанны Салмановиц, по мужу Анна де ла Бом), Робер Галлимар, генерал Мишель Фурке, посол Жан Вимон, Андре Ассео.

Наследниками Гари по этому завещанию должны были стать также его бывшие супруги, Лесли Бланш и Джин Сиберг. Зная, что Джин не в состоянии самостоятельно воспитывать ребенка, он назначил опекуншей Диего Флоранс де Лавалетт, а в случае ее смерти — Анну де Дитрих. Но это было не последнее завещание Ромена Гари.

В начале лета 1978 года Ромен Гари позвонил своему другу Уильяму Стайрону, с которым познакомился в шестидесятых. Они состояли в приятельских отношениях с Джеймсом Джонсом, жившим тогда в Париже. Тем летом Диего Гари должен был ехать в Коннектикут — совершенствоваться в игре в теннис, Ромен был намерен его сопровождать и попросил у Уильяма разрешения пожить и поработать в деревянном домике, стоявшем рядом с его особняком. Стайрон собирался провести несколько месяцев на своей вилле в Мартас Вайньярд, островке посреди Бостона, и любезно разрешил ему занимать дом с июня по сентябрь.

Ромен Гари не сообщил Уильяму Стайрону, что приедет вместе с Джин Сиберг, Стайрон же знал, что они разведены.

Вернувшись на несколько дней в Роксбери, Стайрон с удивлением обнаружил на втором этаже своего собственного дома Джин. Она лежала на кровати с отсутствующим взглядом в окружении пустых бутылок и упаковок лекарств; Стайрона поразило, насколько изменились ее черты, теперь совершенно лишенные привлекательности. Она поднялась, ничуть не обращая внимания на то, что в комнате кто-то есть, и сделала, словно лунатик, несколько неверных шагов. Гари вмешался. Стайрона тронуло то внимание, с которым Гари с ней обращался, — он разговаривал будто с маленьким ребенком.

Во время ужина в ресторане Гари признался другу, что у него опять депрессия, он принимает антидепрессанты, а время вечера и сумерек для него особенно опасно. Он вспомнил Альбера Камю, который тоже был подвержен приступам депрессии, — Стайрон всегда мечтал с ним познакомиться. Отчаяние Ромена его глубоко затронуло. Потом, когда его тоже будет снедать нешуточная тоска, в воспоминаниях он вернется к их вечерней беседе:

В период своего долгого пребывания у Стайрона Гари набросал план «Воздушных змеев», первоначально названных «Современная техника», а когда уезжал, оставил папку с записями и отдельные листы черновиков. С Уильямом Стайроном он не виделся до следующей зимы, а встретились они незадолго до выхода стайроновского «Выбора Софи» в издательстве «Галлимар». Гари уже читал эту книгу на английском языке, но Уильям дал ему французский перевод, чтобы можно было оценить качество. Гари напророчил роману рекордные продажи во Франции. Один американский продюсер приобрел права на экранизацию книги. Гари устроил по этому поводу ужин, на который пригласил Уильяма Стайрона и Марину Влади, желавшую исполнить роль Софи. Его поразила грусть, которой веяло от большой темной квартиры Гари. Стайрон ушел далеко за полночь, всё еще находясь под впечатлением того, какой глубины достигло отчаяние его друга.

Джин Сиберг все больше страдала от алкогольной зависимости. Часто ее речь была бессвязной. Дабы уберечь Диего, Гари вновь взял его под свою опеку, отдалив Джин, чтобы она не появлялась и не заставляла его страдать еще больше. Ее видели бродящей в невменяемом состоянии в окрестностях дома, сидящей за столиком в «Пон-Рояль» или другом кафе. Иногда она заявлялась в издательство «Галлимар» к Роже Гренье. Каждую неделю Гари выдавал ему определенную сумму специально для Джин — мелкими купюрами, чтобы она не потратила всё за несколько часов. Однажды Джин представила Роже Гренье Ахмеда Хасни, утверждая, что этот молодой алжирец — сам полковник Бутефлика. В другой раз она попросила отвезти ее в психиатрическую больницу в Вильжюиф, чтобы выпустить на свободу больных, которые, как она полагала, заперты там по ошибке. В пути Джин предлагала Гренье ехать по встречной полосе, заверяя, что знает заклинание, после которого все идущие навстречу автомобили немедленно начнут уступать им дорогу. Нередко она звонила в дверь супругам Грогожа, а когда ей открывали, бросалась в гостиную, чтобы налить себе стаканчик. Лечащие врачи поместили ее на месяц в клинику Пере-Воклюз, где ею занимался доктор Байи-Сален.

Ив Ажид, сын Рене и Сильвии, который теперь был молодым врачом, пришел навестить Джин и увидел ее лежащей в кровати, неумытую, непричесанную, в грязной ночной рубашке. Она произнесла: «Ты меня не узнаёшь. Я толстая и некрасивая». Ив обнял ее, поцеловал, постарался образумить и убедить в том, что она в состоянии с этим справиться. Джин насмешливо взглянула на него и сказала: «Бедный мой, до чего же ты наивен! Я превратилась в Лилит. Неужели ты не понимаешь, что я сама себя убиваю?»

Те немногие друзья, которым разрешалось ее навещать, были поражены, насколько ужасно выглядит Джин. Она утверждала, что не может ходить, потому что у нее парализованы ноги. Тем не менее она быстро пришла в себя. Раймонда Вайнтроб была приятно удивлена, увидев Джин совершенно переменившейся, улыбающейся, красивой, словно ничего не произошло.

Выйдя из клиники, Джин пожелала на добровольных началах работать в организации «SOS-Дружба». Гари как раз дописывал «Страхи царя Соломона» и переделал «SOS-Дружбу» в «SOS-Добровольцев», службу, работники которой всегда были «на одной волне».

В «Страхах царя Соломона», последнем романе Эмиля Ажара, Гари вернулся к исходной точке своего творчества — первобытной реальности, от которой всю жизнь тщетно пытался хоть как-то избавиться. Уже не посол Дантес с глобальными рассуждениями о судьбах Европы, а еврей-лавочник на пороге смерти. В общем, отчасти самоирония.

Старый Соломон Рубинштейн хотел стать, как его однофамилец Артур, пианистом-виртуозом, но вместо этого сумел хорошо заработать на торговле брюками и теперь тратил эти деньги на обездоленных. Совершенно случайно он берет к себе на работу таксиста Жана, или, как его все называют, Жанно, хулигана с чутким сердцем, ставшего его посланником.

Рубинштейн отправляет Жанно на помощь мадемуазель Коре Ламенер, бывшей исполнительнице «жизненных песен» — «этот жанр требует от исполнителя пережить множество невзгод», теперь она принимает плату у посетителей туалета, расположенного в подвале кафе, и утверждает, что спасла жизнь Соломону, чьей любовницей была до войны: она не выдала его типу, сотрудничавшему с гестапо!