Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

"приоритет" - это "приоритет". Рейган ясно дал понять, что его "приоритетом" было выполнение программы модернизации стратегических сил (включая вторые 50 МБР MX Peacekeeper, которые он тогда лоббировал), а не любые ограничения в области контроля над вооружениями, хотя было бы возможно вписать запланированную программу в рамки соглашения SALT II.

 

Рейган пытался обвинить в этих изменениях то, что он назвал советской "моделью несоблюдения" существующих соглашений о контроле над вооружениями (хотя и не утверждая, что они превысили уровни SALT II, чего не было). Хотя он утверждал, что советское несоблюдение "все больше затрагивает нашу национальную безопасность" (что большинство серверов оспорили бы, учитывая незначительные последствия советских нарушений, фактических и предполагаемых), он пошел дальше и заявил, что советская система несоблюдения "вызывает фундаментальные опасения относительно целостности самого процесса контроля над вооружениями". Это было сомнительно, но его утверждение на этот счет, безусловно, вызвало дальнейшие сомнения относительно будущего процесса контроля над вооружениями.

На специальном заседании Постоянной консультативной комиссии (ПКК), которой было поручено следить за выполнением соглашения SALT, состоявшемся в июле в ответ на советский запрос, Соединенные Штаты заявили о своем намерении прекратить дальнейшее обсуждение на нем Временного соглашения SALT I, срок действия которого к тому времени давно истек, и нератифицированного Договора SALT II, оставив для контроля в будущем только Договор по ПРО. В следующем ежегодном докладе президента о несоблюдении советских обязательств в марте 1987 года администрация получила и то, и другое: она посвятила несколько страниц обоснованию своего отказа от сдерживания в отношении SALT II и повторению целого ряда обвинений в нарушении соглашений SALT I и SALT II, а затем заявила, что они больше не будут рассматриваться в полном тексте доклада.

Нет необходимости повторять рассказ о медленно продвигающихся переговорах по стратегическим вооружениям и внезапном всплеске обещаний на саммите в Рейкьявике в октябре 1986 года, пока СОИ снова не помешала достижению соглашения. После встреч на высшем уровне в Женеве и Рейкьявике Генеральный секретарь Михаил Горбачев признал это личное вступление президента в контакт с SDI, но он не мог избавиться от ее очарования. Это стало жестокой иронией судьбы: желание президента Рейгана изгнать ядерный призрак, с одной стороны, открыло перспективы ядерного разоружения, а с другой - закрыло их благодаря упорной преданности квиксотическому преследованию своей иллюзии SDI. Настойчивость Рейгана на переговорах о сокращении ядерных вооружений, а не просто об их ограничении - циничный лозунг его соратников в начале 1980-х годов - неожиданно ожила в его личной встрече другого рода в Рейкьявике. Хотя перспектива соглашения о ликвидации всех стратегических ядерных вооружений или даже всего ядерного оружия оказалась в Рейкьявике в пределах досягаемости, она не могла быть ухвачена, потому что он все еще крепко держался за манящий образ самодостаточной стратегической независимости через SDl.

Вскоре после этого президент Рейган вновь подтвердил свои приоритеты, воинственно защищая свое решение о встрече в Рейкьявике. "Мы можем делать ставку либо на американские технологии, которые обеспечат нам безопасность, либо на советские обещания. И у каждого из них свой послужной список", - сказал Рейган. Я ставлю на американскую технологию в любое время". В той же речи (на предвыборной кампании перед промежуточными выборами в Конгресс) он похвастался, что "сегодня мы имеем дело с Советским Союзом с позиции силы".

Горбачеву было ясно, что Советский Союз должен взять на себя бремя выхода из тупика. Однако это не могло быть сделано легко или быстро. Тем не менее, к концу 1987 года в результате далеко идущих уступок Советского Союза был подписан Договор INF, и контроль над стратегическими вооружениями обрел новую жизнь.

Хотя окончательное заключение многостороннего соглашения о сокращении основных обычных вооружений в Европе не было достигнуто до 1990 года, ключевыми шагами к нему стали объявление Горбачева в декабре 1988 года о существенном одностороннем сокращении советских вооружений, а также предложения и соглашения в 1989 году о пропорциональном сокращении советских сил и сил Варшавского договора. Это позволило бы установить баланс между советскими и западными силами на более низком уровне.

Аналогичным образом, переговоры в 1987 и 1989 годах привели к прорыву в вопросе запрещения химического оружия. Опять же, важное двустороннее советско-американское соглашение о глубоких сокращениях было подписано в июне 1990 года как промежуточный этап к всемирному запрету, подписанному в январе 1993 года, первоначально 137 странами. Но толчком послужили советские уступки в конце 1980-х годов, начиная с объявления СССР в апреле 1987 года об одностороннем прекращении производства химического оружия и ограничении использования всего химического оружия на советской территории.

Советские призывы к всеобъемлющему запрету ядерных испытаний продолжали получать отпор со стороны Соединенных Штатов на протяжении всего этого периода, но Советский Союз был готов согласиться на любые шаги в этом направлении, и Шульц и Шеварднадзе в сентябре 1987 года договорились о возобновлении переговоров о мерах по усилению проверки частичных соглашений, подписанных в 1974 и 1976 годах, но так и не ратифицированных. Советские официальные лица утверждали, что в дополнительной проверке нет необходимости, но они присоединились к американской позиции. В результате этих переговоров в конце 1980-х годов в июне 1990 года были подписаны и вскоре после этого ратифицированы дополнительные протоколы о мерах проверки.

Также был достигнут более значительный прогресс в области мер укрепления доверия и безопасности (МДБ). Самые первые шаги были предприняты в июле 1984 года, когда Соединенные Штаты и Советский Союз договорились о модернизации кризисной связи между двумя президентами по "горячей линии", которой исполнился двадцать один год. Аналогичным образом, в июне 1985 года Постоянная консультативная комиссия - наиболее игнорируемая в начале 1980-х годов (В. Эйнберг предложил ее упразднить) - была использована для подписания соглашения об "общем понимании" процедур уведомления в случае ядерной аварии или "несанкционированного" ядерного взрыва. Удивительно, но, учитывая отношение американской администрации к Договору по ПРО, техническое "общее понимание" по интерпретации ограничений этого договора на использование радаров ПВО на полигонах ПРО также было подписано на встрече в июне 1985 г.

В 1984 году сенаторы Сэм Нанн и Джон Уорнер оказали двухпартийную поддержку предложению, одобренному Сенатом, о создании Центров по снижению ядерных рисков в Вашингтоне и Москве. Сначала администрация отнеслась к этой идее прохладно. После пяти месяцев межведомственных обсуждений администрация официально одобрила идею, хотя и с двумя важными изменениями, которые снизили ценность предлагаемых центров. Первоначальное предложение предусматривало совместное американо-советское комплектование таких центров как в Вашингтоне, так и в Москве. По настоянию Министерства обороны администрация одобрила только национальное комплектование; в центре в Вашингтоне будет работать