Чужак в стране чужой - Роберт Хайнлайн

Вскоре Джубал почувствовал, что Пэтти хочет, но не решается уйти, и разрешил эту неловкость, попросив ее поцеловать на сон грядущий Эбби и Микки.

– Я был такой вымотанный, – объяснил он, – что совсем забыл о своих крестноотеческих обязанностях.

– Хорошо, – кивнула Пэтти, – а меня как раз зовут работать над словарем. – Она наклонилась и коротко чмокнула его в губы. – Я передам этот поцелуй девочкам.

– И погладь за меня Пышечку.

– Обязательно. Она грокает тебя. Она знает, что ты любишь змей.

– Вот и хорошо. Разделяй воду, брат.

– Ты еси Бог, Джубал.

После ее ухода Джубал с удивлением обнаружил, что мучительная усталость куда-то исчезла… да и кости вроде бы не болят. Ох, не обошлось тут без Пэтти. Такое себе двуногое тонизирующее средство… Эти мысли были ему неприятны, он хотел оставаться таким, какой есть, – сумасбродным, во всем себе потакающим стариком.

Джубал немного полежал в ванне, намылился, принял душ и побрился – чтобы не надо было утром, – затем запер дверь, выключил верхний свет и лег.

В спальне не нашлось ни одной книги, ни даже газеты или журнала – к крайнему раздражению Джубала, – чтение было главной из его пагубных страстей. Отправляться на поиски не хотелось. Он тяжело вздохнул, ополовинил принесенный из ванной стакан, выключил ночник и попытался уснуть.

Но не тут-то было, общение с Пэтти освежило его и взбодрило не хуже полноценного сна. Во всяком случае, к тому моменту, когда пришла Дон, Джубал даже не начал задремывать.

– Кто там? – недовольно проворчал он.

– Это я, Дон.

– Какая еще… А.

– Да, Джубал, это я.

– Кой черт, мне казалось, я запер дверь. Нечего тебе здесь делать, кру-гом! И закрой дверь с той стороны… Эй! Да ты что! Убирайся из моей кровати! Кому сказано, убирайся!

– Хорошо, Джубал. Но сперва я хочу тебе что-то сказать.

– Да?

– Я давно тебя люблю. Почти так же давно, как Джилл.

– Да ты что, совсем… Слушай, кончай молоть чепуху, ноги в руки и шагом марш.

– Хорошо, Джубал, – покорно согласилась Дон, – но только ты сперва послушай. Я объясню тебе кое-что про женщин.

– Утром объяснишь.

– Нет, Джубал, сейчас.

– Ну, говори, говори, – вздохнул Джубал, – но только покороче и стой где стоишь.

– Джубал… брат мой возлюбленный. Вас, мужчин, слишком уж заботит, как мы, женщины, выглядим. Поэтому мы стремимся быть прекрасными, и это благо. Ты знаешь, что я выступала когда-то в стриптизе? И это было благо – мужчины могли наслаждаться моей красотой. Это было благо и для меня – я знала, что они получают от меня нужное им. Но женщины, Джубал, отличны от мужчин. Нас заботит, каков мужчина, что он такое. Наш интерес может быть совсем глупым, например – богат ли он? Или: позаботится ли он о моих детях, будет ли он с ними добр? А иногда и так: хороший ли он? Хороший, как ты, Джубал. Красота, которую мы видим в вас, отлична от красоты, которую видите вы в нас. Ты прекрасен, Джубал.

– Бога ради!

– Да, именно так. Ты еси Бог, и я есмь Бог – и ты мне нужен. Я предлагаю тебе воду. Ты позволишь мне разделить с тобой воду и взрастить близость?

– Э-э… слушай, девочка, я не понимаю, чего ты там мне предлагаешь, и не хочу понимать.

– Ты грокаешь, Джубал. Разделить все, что у нас есть. Себя самих.

– Так я и думал. Слушай, радость моя, у тебя-то есть, чем делиться, а вот что касается меня… Короче говоря, ты опоздала на много, много лет. О чем я искренне сожалею. Я тебе благодарен. Глубочайшим образом. А теперь – уходи и дай старому человеку немного поспать.

– Ты уснешь, когда ждание преполнится. Джубал… я могла поделиться с тобой своей силой, но я ясно грокаю, что ты в этом не нуждаешься.

(Черт бы ее побрал – Джубал действительно в этом не нуждался!)

– Нет, Дон. Спасибо, но – нет.

Дон встала на колени и наклонилась над ним:

– Тогда еще одно слово. Джилл сказала, что, если ты не согласишься, мне лучше всего заплакать. Ну так что же мне теперь – оросить слезами отчаяния твою бессердечную грудь? Поделиться с тобою водой на такой оригинальный манер?

– Я отхлещу эту мерзавку розгами!

– Отхлещешь, Джубал, отхлещешь. А пока что я начинаю плакать.

Через секунду на Джубалову грудь упала полновесная слеза… затем вторая… третья… и еще, и еще… Время от времени Дон тихо, почти беззвучно всхлипывала.

Джубал вздохнул, сказал нехорошее слово и смирился перед неизбежным.

36

Джубал проснулся свежим, бодрым и веселым, как никогда за долгие уже годы. Обычно промежуток между просыпанием и первой утренней чашкой кофе был для него сущей пыткой, он пробирался через эту вязкую, безнадежную трясину, неискренне убеждая себя, что завтра будет легче – может быть, будет хоть немного легче.

Сегодня Джубал встал, не залеживаясь в постели, и сразу же начал насвистывать. Фальшиво. Он поймал себя на этом, стих, но вскоре засвистел снова.

Он с отвращением посмотрел на себя в зеркале, но тут же широко ухмыльнулся. «Старый ты кобель, за тобой же, того и гляди, труповозку пришлют». Заметив у себя на груди седой волосок, он безжалостно его выдернул, оставил без внимания целые заросли других таких же и продолжил свой туалет, дабы предстать перед миром в мал-мала приличном виде.

Выйдя в коридор, Джубал тут же наткнулся на Джилл. Случайность? Он уже не верил ни в какие такие случайности, в этом доме все было организовано с компьютерной точностью и доскональностью. Джилл упала ему в объятия:

– Джубал! Мы так тебя любим! Ты еси Бог!

Джубал не задумываясь ответил на ее поцелуй – поступить иначе было бы чистейшим ханжеством – и обнаружил, что Джилл целуется чуть иначе, чем Дон; отличие не поддавалось определению, однако ощущалось вполне отчетливо.

В конце концов Джубалу пришлось прервать это увлекательное занятие.

– Тоже мне, малолетняя Мессалина, – проворчал он, задыхаясь. – Ты зачем меня подставила?

– Джубал, милый… ты был просто чудо!

– М-м-м… а если бы я не смог?

– Как это «не смог»? – Джилл смотрела на него невинными, широко распахнутыми глазами. – У меня не было ни малейших сомнений, с того времени, как Майк и я впервые поселились в твоем доме. Дело в том, что Майк, когда он в трансе, может видеть все вокруг на порядочном расстоянии; когда у него появлялся какой-нибудь вопрос или там еще что, он заглядывал к тебе, проверял, спишь ты или нет.

– Но я же спал один! Всегда!

– Да, милый. Но я не это имела в виду. Мне всегда приходилось объяснять Майку непонятные для него вещи.