Двенадцать - Джастин Кронин

Охранник побледнел.

– Виноват, мэм, – выпалил он. – Конечно.

Он потянул за шнурок, привязанный к ремню, и вытащил ключ. Вставил в замок.

– Благодарю вас, – сказала Лайла, изобразив облегчение. – Вы просто ниспосланы свыше.

Она спустилась по лестнице. Внизу натолкнулась на второго охранника, стоящего у железной двери, ведущей в лабораторию переработки крови. Она много лет не была здесь, но помнила все с ужасающей отчетливостью. Тела на столах, огромные холодильники, пакеты с кровью, сладкий запах газа, удерживающего лежащих в вечном полусне. Охранник смотрел на нее, положив руку на рукоятку пистолета. Лайла никогда в жизни из пистолета не стреляла. И надеялась, что это будет несложно.

Она подошла к нему уверенным шагом, поднимая голову, и в последний момент пристально поглядела ему в глаза.

– Ты устал.

Алиша спряталась за скамейкой запасных, на северной оконечности поля. Вынула обойму из пистолета, оглядела ее, просто так, сдула воображаемую пылинку и вставила обратно, стукнув снизу ладонью. Она уже десять раз вынула и вставила обойму. Пистолет «Смит-Вессон 45АСР», деревянные накладки на рукоятке, с насечкой, почти стершейся. Хороший, фунтов пять весом, двенадцать патронов в обойме. Двенадцать, подумала Алиша, какая ирония. Странно все иногда случается в этой вселенной, и не всегда плохо.

В толпе начали перешептываться. Алиша стала на колени и поглядела на поле. Уже началось? На поле вывезли странный предмет. Стальная конструкция в форме буквы Y, высотой метров шесть, закрепленная на широкой платформе. С верхних перекладин свисали цепи, колыхаясь. Грузовик остановился посреди поля. Из кабины вылезли два поса и побежали к прицепу. Подложили под колеса кирпичи, расцепили сцепку и, сев в кабину, уехали.

Она начала последние приготовления. Штык был привязан к ее бедру толстым шнуром. Она развязала шнур и заткнула штык за пояс.

«Эми, – подумала она, – сестра моя по крови. Я прошу только одного. Пусть я буду той, кто убьет Мартинеса».

Колонна машин остановилась у внешней рампы, ведущей на стадион. После столкновения с грузовиком нервы у Гилдера все еще были на взводе. Повезло, легко отделались.

Но если он и думал, что их прибытие на стадион принесет ему облегчение, вид стадиона, сверкающего яркими огнями фонарей в зимней ночи тут же лишил его этих иллюзий. Он вышел из машины и оказался перед лицом безбрежного людского моря. Никаких криков радости – толпа была слишком перепугана для этого – но семьдесят тысяч человек, собранные в одном месте, в любом случае производили шум, естественный для такой массы людей. Семьдесят тысяч пар легких, вдыхающих и выдыхающих воздух. Семьдесят тысяч пар ног, движущихся туда-сюда. Семьдесят тысяч спин, прижатых к бетонным сиденьям и спинкам трибун, ворочающиеся, пытающиеся устроиться поудобнее. В этом шуме были слышны и голоса, плач младенцев, кашель, но по большей части это напоминало Гилдеру подземный гул, будто афтершок землетрясения.

– Тащите девчонку, – сказал он.

Охранники вытащили ее из грузовика. Гилдер не ощущал потребности смотреть на то, как ее ведут. Махнул рукой Сурешу, давая знак, чтобы другой грузовик подъехал на место. Машина тронулась и поехала вверх по рампе, к зоне защиты.

Гилдер долго обдумывал, как лучше обставить все это. Надо придать всему некоторую помпезность. Долго не мог придумать, что именно сделать, и остановился на варианте, который точно заведет толпу. Надо обставить все, как спортивные соревнования, с торжественным выходом игроков на поле. Распорядителем будет Суреш, координируя визуальные и звуковые эффекты, которые придадут нынешнему событию оттенок театрального представления. Они тщательно обсудили и проверили все пункты. Освещение, звук, изображение. Сделали прогон еще днем. Выявили пару проблем, но их легко решить. Суреш заверил его, что все пройдет как по маслу.

Они стали подниматься по рампе. Суреш с трудом поспевал за остальными, хромая. Сотрудники ЧР выстроились в две шеренги по обе стороны от грузовика. Сотрудники администрации уже сидели на местах, в переднем ряду. Шум толпы, казалось, накатывался на Гилдера, будто волны, заливая его своей энергией. Поле заранее почистили от снега тракторами, осталась лишь грязь. Посреди поля стояла платформа с каркасом. Остроумная идея, Суреш придумал. Бунтовщики едва не взорвали его, так что он взбешен, не правда ли? В бытность свою министром общественного здравоохранения он, похоже, тоже лучше других знал, как убить людей необычным способом. Ее подвесят высоко в воздухе, чтобы все видели, как из нее вываливаются внутренности, и чтобы она успела все ощутить подольше.

Гилдер просматривал свои записи, а Суреш уже прикрепил ему на грудь микрофон и протянул кабель к передатчику, который прицепил к импровизированному поясу Гилдера.

– Вот выключатель, – сказал Суреш, показывая на маленький рычажок. – Щелкнешь, тогда говори.

Суреш отошел. Надел наушники, повернул ко рту микрофон и начал опрос.

– Звукооператор.

Готово.

– Осветители.

Готово.

– Пожарные.

Готово.

И так далее. Гилдер едва слушал его, потряхивая облаченными в одеяние руками, как боксер, разминающийся перед боем. Этот жест всегда казался ему странным, какое-то пустое шоу, но теперь он понял, в чем его смысл.

– Все готовы, можешь начинать, – сказал Суреш.

Итак, этот момент настал. Рождение следующего нового мира вот-вот произойдет. Какой шок ожидает эту толпу. Гилдер опустил очки на лицо и сделал долгий глубокий вдох.

– Хорошо, общая готовность, – сказал он. – Гляди веселей! Пришло время поиграть.

И он двинулся вперед, в свет прожекторов.

– Дани, проснись.

Знакомый голос. Голос принадлежит кому-то, кого она знает. Он доносился к ней будто откуда-то с небес. Это странное имя, которое она едва помнит.

– Дани, ты должна открыть глаза. Ты должна постараться.

Сара ощутила, как ее сознание откуда-то всплывает, как ее тело обретает форму. Внезапно стало очень холодно. Горло пересохло, его сдавило, во рту сладкий привкус. От нее хотят, чтобы она открыла глаза. Это сказал ей голос. Ощущение такое, что веки весят по тысяче фунтов.

– Я хочу кое-что вколоть тебе.

Это голос Лайлы? Сара ощутила укол в руку. Ничего.

Ой!

Она резко села, сгибаясь в пояснице, сердце колотилось. Воздух ворвался в легкие и вылетел сухим кашлем, раздирающим пересохшее горло.

Лайла прижала к ее губам чашку, придерживая ладонью голову Сары.

– Пей.

Сара ощутила вкус воды. Холодной воды. Образы вокруг нее начали обретать резкость. Сердце все еще колотилось, как у пойманной птицы. Руки и ноги пронзали остатки боли, настоящей и воображаемой. В голове было такое ощущение, что она отдельно от остального тела.