Цель номер один. План оккупации России - Михаил Антонов

Особенно хотелось бы отметить предложения, выдвигавшиеся бывшей итальянской, затем советской, а ныне российской гражданкой Клаудией Годиньей. Она приехала в СССР в период «перестройки» с деловым визитом и… влюбилась в нашу страну. Тогда она положила много сил, чтобы показать советским людям обманный смысл «перестройки» и последующих ельцинских реформ:

«…советскому обществу грозит чрезвычайная экономическая трагедия, из которой выбраться можно будет только путем распродажи страны… Вы… обладая таким мощным экономическим потенциалом и сырьевыми ресурсами, сами можете решить практически все проблемы. Надо лишь встряхнуться, избавиться от чувства безысходности. Никто не поможет вам в ущерб себе. У вас на полках лежат такие научные разработки, которые дадут вам не только свои новейшие технологии, но и валюту, а их будут покупать. Между тем ни одна западная фирма не продаст вам самое-самое, а скорее то, что ей уже не нужно.

То же касается сырья, то тут я вообще вас не понимаю. Вы торгуете им по чужим, явно заниженным ценам, хотя вполне могли бы стать тут монополистами и сами диктовать мировые цены. Ясно и то, что огромные западные кредиты обернутся для вас серьезной зависимостью, а могут и привести к распродаже страны. Расплачиваться за сегодняшнюю помощь будут ваши дети и внуки». Она была убеждена в том, что возможна «программа выхода страны из морально-экономического кризиса и перехода к рынку на базе социальной справедливости, максимального сохранения всего лучшего, полного включения интересов рабочих, инженеров, ученых, служащих». Это в капиталистических странах «общую систему производства… надо именно перестраивать, а существующую в Союзе структуру – достраивать… Задействовав экономический рычаг, при настоящем промышленном потенциале и информационной сети страны можно было бы выйти из кризиса очень быстро. В СССР имеется своя специфика. Заключается она в том, что собственность народная, но ей пора дать экономическую оценку».

Годинья не осталась ни в Москве, ни в Ленинграде, а уехала в далекий Улан-Удэ. Почему? Потому что именно там, по ее мнению, на локомотиворемонтном заводе инженером В. Р. Вербулем был найден механизм и реализован такой механизм прогресса страны, в котором обеспечивался и интерес каждого работника. Годинья предлагала распространить действие этого механизма на всю страну. При этом, например, завод надо было бы преобразовать в три комплекса: производственный, обеспечивающий госзаказ, технологический — для научно-технологического перевооружения собственного производства, других заводов отрасли, и коммерческий (материально-техническое обеспечение двух первых частей). Тут главное – сделать хозяином каждого. В итоге создавалась бы двухпоточная система финансирования развития производства из государственных и народных средств.

Но руководство страны пошло по пути распродажи Родины. И даже в этих условиях Годинья не уехала в благополучную Италию, а продолжала борьбу за возрождение разрушенной экономики России.

При революционном варианте народное хозяйство России может быть выведено на мировой уровень года за три.

Соответственно изменится и наука о народном хозяйстве, она будет резко отличаться от знакомой нам политической экономии. Сколько бы политико-экономы ни говорили о народном хозяйстве, у них всегда в центре внимания остается предприятие, фирма, а в новой науке единицей будет все народное хозяйство. Только тогда она станет наукой о том, как вести хозяйство страны, чтобы государство богатело, земля хорошела, а люди были человечнее, жили дольше и достойнее своего высокого призвания.

Социализм несравненно более эффективен, чем капитализм, если учитывать все стороны эффективности, в том числе – снижение зависимости человека и общества от разрушительных природных и социальных стихий. Если же, – как указывал Александр Дугин, – руководствоваться только экономическими критериями, то социализм всегда будет проигрывать либерализму:

«Сведение основных социальных процессов к узкоэкономической логике, причем к логике автономно экономической (в отличие от «нравственной экономики» социализма), не может не привести к тому, что любые институты, основанные не на либеральной логике, рано или поздно станут нерентабельными и неконкурентоспособными…

Экономическая модель должна быть рассмотрена как функция от социологической модели, что предполагает акцент на факторе «экономического развития» (по Й. Шумпетеру), «человеческого измерения», «этической ориентации хозяйства»…

Экономические модели должны включать… не только количественные факторы (как в классических теориях), но и качественные – такие, как стоимость ограниченных планетарных ресурсов, стоимость экологических последствий промышленного производства, вред, наносимый окружающей среде хозяйственной деятельностью».

Тут нужно было бы добавить: человеком рыночным движут две силы – алчность и страх, а это уже обусловливает, что это человек неполноценный, которому высшие цели человеческого бытия принципиально недоступны. Рынок завел человека и человечество в безысходный тупик. Только введение планового начала в современной его форме избавит людей от страха перед завтрашним днем и обеспечит условия для подъема человека как биологического вида и социального типа на новую, высшую ступень.

Пока правила поведения и предпочтения в сознании людей определяют рыночные «ценности», устойчивый социальный мир невозможен ни в одной стране. Один из основателей западной цивилизации – Платон – предупреждал, что «…без тщательного рассмотрения вопросов о существовании добра и зла, бесполезна, не нужна, а может быть, и вредна вся остальная и практическая и теоретическая деятельность людей». Увы, – человечество не желает уразуметь, что стремление к богатству, быть может, есть стремление к наиболее изящной окантовке собственного гроба. О каком социальном мире может идти речь, – спрашивал академик Дмитрий Львов, – если нынешнее российское общество благодаря приватизации расколото на две части – на грабителей и ограбленных? У богатых, составляющих 15 процентов населения, – 57 процентов всех денег и 92 процентов доходов от собственности. А 85 процентов народа едва сводит концы с концами.

Изменится организационная структура промышленности и методы управления ею.

Российская промышленность уже встала на путь создания вертикально интегрированных холдингов, включающих в себя полную технологическую цепочку – от добычи сырья до производства конечной высокотехнологичной продукции, что дает возможность устранить лишних посредников и оптимизировать производственный процесс. Этот путь будет продолжен – вплоть до образования объединений типа сталинских наркоматов. Но для того, чтобы подобные образования не встали на путь ведомственного эгоизма, причинившего столько бед советской экономике, эти монополии должны уравновешиваться территориальными объединениями типа совнархозов (но не хрущевских, а образца 1920-х годов).

Либералы во власти уже признают, что уровень компетенции руководящих кадров в сфере экономики и на государственной службе крайне низок, – и это, несмотря на высокие оклады и разные бонусы, установленные для чиновников. Такая ситуация не случайна. По словам Владимира Жириновского, либералы, придя к власти, умышленно разваливали армию, опасаясь государственного военного переворота, поскольку большинство офицеров стояло за сохранения СССР. Потому-то их и держали в черном теле – на мизерном денежном и прочем довольствии, без жилья и пр. Правоохранительные органы подверглись основательной чистке от неблагонадежных элементов, а признанных лояльными новому режиму офицеров хорошо обеспечили, чтобы сделать из них верных его стражей. В свете этого понятно, почему убрали старый директорский (обладающий огромным опытом) технократический кадровый состав. «Красные директора» были настроены просоветски, многие из них прилагали огромные усилия, чтобы удержать на плаву предприятия в условиях искусственно создаваемой разрухи. Но в конце концов и они в большинстве своем вынуждены были уйти. А те, что остались, сами приватизировали предприятия и превратились в собственников-рыночников, как правило, мало успешных. Ведь привычка работать в конкурентной среде приучает скрывать свое ноу-хау и прочие секреты. Там преуспевают не знающие люди, а ловкие проходимцы. А пришедшие на место директоров и специалистов новоиспеченные «менеджеры» («коекакеры», как называет их сатирик Михаил Задорнов) часто не имели даже элементарного опыта управления производством. О степени подготовки «олигархов» к их новой роли организаторов производства и говорить не приходится. Их прельщало сладкое слово «рантье», о жизни которых они знали только из учебников политэкономии. Но все равно она представлялась чем-то прекрасным, некоей «грезой капиталиста», чем-то устойчивым и ведущим к экономическому благоденствию.