Ведьма - Финбар Хокинс

– Вы не сможете, – тяжело дышал Купер, наступая на нее, – помешать мне, миледи. Глупо пытаться.

И тут я увидела усмешку на его потном лице. Мы были одни на тропе, никаких путников, кроме нас. Его слово против нашего. Если он убьет эту храбрую женщину, никто не поверит ведьме. Он скажет, что это я ее убила.

– Еще как смогу! – Голос Зеленоглазой леди эхом разнесся над тропой, заглушая ржание лошадей.

Конь Купера, выкатив глаза от испуга, неуклюже переступал ногами, прижатый другой лошадью.

Но Купер в этот момент напирал на даму, которая, дрожа, пыталась его сдержать. Я подпрыгнула и вцепилась в его руку с мечом. Он другой рукой обхватил мою, и теперь мы, все трое, дрались за клинок.

Его конь скользил рядом, стараясь упереться копытами.

– Да будет вам известно, что я подчиняюсь, – пот со лба Купера падал на ее платье, – самому лорду Уитакеру.

Он был сильнее, поэтому, несмотря на все наше сопротивление, медленно поднял руку – и я поняла, что он собирается сделать. Обрушить на голову дамы рукоять меча.

И все же она смотрела прямо на него, с улыбкой.

– Да будет вам известно, что я его дочь! – выдохнула она в унисон жалобному ржанию его коня.

– Что? – Купер открыл рот, словно рыба, выброшенная на берег. – Его дочь? Что?

Я попыталась схватить клинок. Но рука соскользнула, и сталь порезала мою ладонь.

– Нет!

Купер резко ударил меня по лицу, и я упала прямо на Зеленоглазую даму.

Он словно обезумел, ведь мы распростерлись перед ним, и жажда крови затуманила его разум.

Конь за его спиной бил копытами и высекал искры из камней.

– Вам не стоило соваться сюда сегодня. – Купер поднял клинок. – Эта тропа слишком опасна для благородных дам!

С этими словами он резко отвел руку с мечом назад, замахнувшись.

И вонзил клинок прямо в ногу своего коня.

Он выдернул лезвие, и раздался крик, и я подумала, что кричу я.

Но это был конь Купера, который, ошалев от боли, встал на дыбы и ударил его копытами.

И расшиб ему череп.

Кровь полилась по волосам, залила глаза, стекая к ухмылке.

И Джеймс Купер из городского отряда упал лицом вниз.

Поверженный, мертвый.

Мертвец. Мертвец. Мертвец.

Река тихо смеялась, когда истекающий кровью и полный ужаса конь Купера рванулся по тропе, в лес.

Мертвец. Мертвец. Мертвец.

Купер был мертв, в этом не было никаких сомнений. Его череп был разбит, волосы пропитаны кровью, которая сочилась на камни под его телом.

Мертвец. Мертвец. Мертвец.

– Устоишь на ногах?

Я почувствовала, как сильные руки осторожно поднимают меня. Мы с этой дамой посмотрели друг на друга – она на полголовы выше меня и старше на год или два. Ее испачканные грязью щеки раскраснелись. Я, как и она, пыталась отдышаться, сердце выпрыгивало из груди.

– Ты ранена.

Порез от меча Купера краснел поперек моей ладони.

Она сняла шарф со своей шеи, белоснежной как у лебедя. Обмотала им мою кисть. Ее пальцы были холодны как лед. И все же быстро и аккуратно она завязала шарф.

– Вот.

Она сделала это очень умело.

– Сюда, помоги мне.

Купер лежал перед нами, его тело скорчилось как вопросительный знак.

Она опустилась на колени, а потом устремила взгляд на меня. А я смотрела на нее – так, словно не могла отвести глаз. Ее брови поднялись, и на лице появилась тень улыбки.

– Мы можем убрать его с дороги, если перекатим.

Я встала рядом с ней и так же, как и она, взялась за его тело.

– Вместе, – прошептала она, ибо это был наш секрет навеки.

Потом она начала толкать, и я вместе с ней, и медленно, медленно мы перекатили Купера, как бревно, которое хотели запасти на зиму. Его лицо повернулось к небу, глаза были открыты, и он по-прежнему улыбался.

– Еще раз.

И вместе с этой лесной женщиной я толкала и приподнимала Купера, чтобы подкатить его к обрыву. Деревья росли на отвесном берегу реки, и солнце подсматривало за нами желтыми и зелеными лучами через вздыхающие листья. Они будто следили за нашей работой, за тем, как мы перекатывали мертвого человека к реке, а та взывала:

Сюда. Сюда. Сюда.

– Еще раз, – сказала Зеленоглазая, пот проступил у нее на лбу.

И мы еще раз перевернули Купера, его взгляд скользнул по нам и повернулся к манящему обрыву, и вот его тело освободилось от наших рук и под собственным весом покатилось вниз, все быстрее и быстрее, между деревьев, сквозь лучи солнца, к реке, которая вскрикнула, когда он погрузился в ее объятия.

Мы стояли, эта дама и я, переводя дух, прислушиваясь, размышляя.

– Его сбросил конь, – сказала она. – Ведь эта тропа слишком опасна, так говорят? – Она подхватила последние слова Купера и бросила их ему вслед. Какой странной она была. Эта лесная фея, которая спасла меня, дралась за меня и теперь, казалось, была довольна тем, что похоронила злого волка.

– Да, – кивнула я. – Слишком опасна, моя леди.

Она снова улыбнулась в этом переменчивом свете. В мигании солнца, в шорохе листьев мы посеяли нечто, что теперь прорастало здесь, на берегу прятавшейся реки.

– Ты голодна?

Ее зеленые глаза устремились на меня, словно она видела, как пуст мой желудок.

Я снова кивнула.

Она вытерла грязь со своей щеки.

– Тогда поедем.

Леди двинулась к своему коню. Взмахнув плащом, она взлетела на него и теперь протягивала мне руку. Я ухватилась за нее без размышлений, и леди быстро подтянула меня наверх и усадила впереди себя.

Конь беззвучно развернулся и, покачиваясь под нами, цокая копытами, двинулся в темноту леса. Меня пробирала дрожь – от этого леса и от всего, что произошло так внезапно. И все же я была цела.

– Он говорил о… – Я умолкла. Повернула голову, почувствовав, что она смотрит на меня. – Поместье Уитакеров. Это ваш дом?

– Поместье моего отца, – пробормотала она как будто с грустью. – Это недалеко.

Она цокнула языком, и конь повел ушами. Мы сидели так высоко на этом звере. У меня закружилась голова. Я никогда не ездила верхом. Дилл ездила, много раз.