Искренне, безумно, по-королевски - Дебби Риго

И тогда я замечаю яркий терракотовый горшок. И хотя прочный стебель уже обзавелся яркими листьями, не узнаю растение.

– Это для тебя, Зора, – говорит Оуэн. – Дельфиниум. Комнатная разновидность. Цветок известен защитным духом и связан с успехом и внутренним светом. Он очень похож на тебя.

Я чувствую, как щеки становятся горячими.

– Как это мило, Оуэн. Спасибо большое. – Двумя руками беру горшок, изумляюсь синим цветам и бледно-розовым лепесткам. – Сделаем селфи?

– Почему бы и нет? – Хватая телефон, он встает рядом со мной. Приближается, протягивает руку и делает наше первое селфи. Дважды.

Оуэн стоит рядом со мной, пока мы разглядываем фотографии, где оба, прислонившись головами, улыбаемся во весь рот.

Цвет кожи резко контрастирует, но мы оба загорелые. Летнее солнце придает моей коже сияние. Склонная к веснушкам кожа Оуэна покраснела в наиболее открытых местах.

– Хорошо смотримся, – признает он.

И не ошибается. Несмотря на непохожую внешность, разные жизненные пути и социальные статусы, вместе мы смотримся обалденно. О нашей совместимости стало ясно еще с первой встречи в библиотеке. Как мы не можем объяснить врожденные таланты, так и я не могу понять, почему некоторые люди настолько совместимы друг с другом.

Но сейчас я не хочу говорить об этом.

Я качаю головой и прячу улыбку.

– Мне нужно оставить цветок здесь? Чтобы он подрос? – Я возвращаю горшок на полку, где он стоял.

– Да, и мы сможем навещать его в любое время, – говорит он.

– Здесь правда очень здорово, – восхищаюсь я, рассматривая полки.

– Хочу показать тебе кое-что еще. – Лицом Оуэн не выдает волнения, однако речь его ускорена.

Мы шагаем по тропинке, ведущей к открытому саду.

– Я понимаю, почему ты любишь это место, – говорю я. – Это как скрытый от мира оазис.

– Это особенное место, но здесь не всегда так тихо. Ар Джей позволяет мне приходить только тогда, когда здесь нет исследовательских групп и студентов. Нам сюда.

Мы прибываем в укромный уголок, где накрыта скатерть для пикника. Касаюсь щеки – мое удивление неподдельно.

– Это ты организовал? – спрашиваю я, глядя на смузи, башню из пирожных и покрывало.

– Не стоит восхищений. Это все из магазина.

– Неважно. Я все равно впечатлена.

Мы сидим, едим вкусности, и это похоже на настоящее свидание. Я заставляю себя вести разговор, хотя до сих пор нахожусь под впечатлением.

– Итак, каково это – иметь титул? – спрашиваю между укусами пирожного.

– Мне не с чем сравнивать, – задумчиво отвечает Оуэн. – Я убеждаю себя, что титул есть у каждого. Так чувствую себя менее выдающимся.

– Знаешь, ты прав в отношении других. У меня вот тоже несколько лет назад был титул.

Он смотрит на меня серьезными глазами.

– В самом деле? Какой?

– В средней школе меня прозвали «Майо».

– Прошу прощения, что это значит? – Оуэн наклоняется ко мне ухом. – Майо? Майонез?

– Майо, «майор». Я знаю, это глупо, но мой мучитель восполнил это гениальным комедийным дополнением: «Давай, майо! Жги!» – Закатываю глаза. – Тьфу, я ненавидела это прозвище. К тому же мне не кажется, что я так уж наседала.

– Твой гнев небезоснователен. – Оуэн макает слова в густой соус из притворного сочувствия.

– Нет, ты представь, что меня прозвали «Майо» только за то, что предложила классу пешеходную экскурсию по Эплтону.

– Я никоим образом не впечатлен этим прозвищем, – поддерживает Оуэн.

– Все могло быть и хуже. Однажды я поскользнулась в кафетерии, а у меня на футболке в тот момент красовалась цифра десять. Но никто из присутствующих в столовой так и не установил связь.

– «Десятая специя?» – догадывается Оуэн.

– Видишь, ты бы не пропустил.

– Упущенная возможность. – Оуэн качает головой.

– Точно.

Внезапная мысль освещает его лицо.

– О, а если бы твой номер на футболке был 5?

– Синко де Майо![3] – одновременно закричали мы.

Как косы, наш смех и летние звуки сада переплетаются друг с другом.

Я стараюсь не слишком сильно улыбаться.

– Ну а ты? Тебе, должно быть, сложно в жестких рамках?

– Больше, чем думает семья. – Оуэн пожимает плечами. – Не могу избавиться от тихого внутреннего голоска, говорящего мне, что жизнь коротка.

Вспоминаю о его покойной сестре и чувствую, что он тоже думает о ней.

– Что ты изучаешь в Холстеде? – спрашиваю я его.

– Литературное письмо, – говорит он.

Здорово.

Оуэн стряхивает с колен невидимые крошки.

– К большому огорчению матери, я решил не изучать семейных фаворитов – историю искусств или географию.

– Правильно, у тебя собственный путь. О чем ты любишь писать?

– В основном о том, что мотивирует людей. – Оуэн пожимает плечами. – Интересных простых людей, которых я встречаю дома и за границей.

– Ты умеешь заставить людей открыться. Уверена, этот навык пригодится писателю.

Мы с Оуэном встречаемся глазами, и уголки губ одновременно поднимаются. Спустя несколько секунд первая отвожу взгляд.

– Хотя моя жизнь интересует публику, лично я считаю, что судьба простых людей намного интереснее. Наверное, я звучу как извращенец, который любит подглядывать.

– Нет, я понимаю, мы сами виноваты в том, что люди на нас смотрят, – говорю я. – Это человеческая природа.

– Говоря о том, что у каждого есть своя история… – Он наклоняется и слегка поглаживает меня по плечу. По руке пробегает дрожь. – Удалось ли «майору» вынудить класс следовать приказам?

– На самом деле, школа только что отпраздновала пятый год пешеходных экскурсий! – Я исполняю счастливый танец. – И через несколько недель, на ежегодном фестивале, мэр объявит о расширенной городской учебной программе для всех школ.

Оуэн протягивает руку, чтобы дать «пять».

– Ты тоже даешь «пять»? Как по-американски!

– В чужой монастырь и все такое, – весело говорит он.

– Надеюсь, я не застану тебя танцующим на вечеринке братства.

– Ты дерзкая, – говорит Оуэн.

– Как бурундук?

Оуэн опускает голову и улыбается.