Шутка костлявой девы - Наталья Чердак

Платье тряпочкой валяется около дивана. Мы сидим на кровати, и я притворяюсь, будто она и правда так молода, как ей хочется. Тело юноши дает свои преимущества. Можно пить полночи, а вторую половину потратить на чудесный секс.

Вчера после того, как ту молоденькую девушку утащил бородач, ко мне подсела женщина. Она держалась элегантно и уверенно. Будто всегда так делала: подсаживается к мужчинам в барах. Между пальцами красовался мундштук со вставленной в него тонкой сигаретой.

«Старомодно, но необычно, – подумал тогда я. – Что-то в этом определенно есть».

– А вы тоже поэт, юноша? – спросила она чуть прокуренным, но мягким голосом, и затянулась своей сигаретой.

Слово «юноша» меня немного смутило. Однако я тут же вспомнил, что сейчас выгляжу как семнадцатилетний парень. Потому все мои привычные «методы» наверняка не сработали бы.

– Здесь я только слушатель, – сказал я и беззаботно улыбнулся. Как мне и следовало.

Наверняка во мне ее привлекла молодость, ведь она сама уже была не юна. Для себя я сделал вывод, что эта женщина помешана на красоте и омоложении. Опыт – вот что тянет желторотых юнцов к дамам постарше. Опыт и невысказанное обещание удовольствия и наслаждения. Пыл и красивое тело – то, что ищут уже утратившие невинность молодости.

Помню ее нарумяненные ярко-розовые щеки. Такой цвет не идет никакой женщине, особенно полненькой и в летах. Она точно пытается выглядеть младше. Вот уж кому не помешала бы политика племени маиси (заключаю я). Ей нужно поменьше думать и казаться, а просто быть собой.

Весь вечер она проворковала вокруг меня как заботливая мать. Женщина мудрая и одинокая, она решила найти этой ночью человека, который бы согрел. Я вызвался. Готовый пионер с подтянутым животом и бицепсами как банки.

Сейчас она лежит передо мной обнаженная и проводит по мышцам пухловатыми пальцами с кольцами в камнях.

– Чем ты занимаешься?

Я решаю не говорить правду. Она часто бывает лишней.

– Покоряю горы, – отвечаю я полушутя-полусерьезно.

– Хороший мальчик, – зевает она и растягивает губы в безразличной улыбке. Вероятно, она решила, что я про горные лыжи. – Приготовить тебе завтрак? Что ты хочешь, малыш? – спрашивает она и тянет шею куда-то вправо. Смотрю туда же: там зеркало с отражающимися в нем лицами и телами. Ее живот немного дряблый и не лишен жирка.

Если бы у меня во дворе росли молодильные яблоки, я бы обязательно приготовил их ей на завтрак. Не потому что она не привлекает меня, просто хочется подарить этой женщине то, чего она так желает. Чтобы ее саму не кривя душой можно было назвать малышкой.

«Может, сводить ее к тому озеру?» – размышляю я и тут же отбрасываю эту мысль.

А вдруг все это не так безоблачно, как мне кажется? Вдруг я вообще проснусь дряхлым стариком и на следующее утро откину копыта? От таких мыслей аппетит выветривается.

– Спасибо, я не очень голоден. Мне нужно домой.

– Еще увидимся?

– Я только за! Конечно, увидимся, – подтверждаю я, натягивая джинсы.

– Лови! – кричит Мари.

На автомате ловлю предмет, летящий в руки. Пальцы ощущают тепло пластмассы. Разжимаю ладонь и смотрю, чем она в меня запустила: ключ от домофона.

– Приходи, – говорит она. – От квартиры пока не даю, но если будешь рядом и решишь неожиданно наведаться в дождь, а меня не будет дома, хоть переждешь непогоду.

Меня удивляет ее выходка. Не могу не спросить:

– Ты всем даешь ключи?

Она щурится, но, кажется, не обижается:

– Только самым симпатичным.

– И много таких?

– Пока ты один.

Не знаю, врет она или нет, но лучше поверить и убедить ее в том, что я не имел в виду ничего плохого. А то вдруг моя новая маленькая возможность ускользнет так же быстро, как и появилась.

– Спасибо, – благодарю и целую ее в щеку.

– И все? А я-то думала, ты сильный мальчик…

Чертовка дразнит меня: заползла под одеяло и смотрит оттуда одним глазом.

– Ну, держись! – задорно говорю я и мигом прыгаю на кровать.

Мари дико хохочет и накрывает меня с головой одеялом.

Если ты чего-то боишься, оно непременно случается. Мой возраст опять изменился. К счастью, я не проснулся в теле младенца. Иначе за мной некому было бы ухаживать.

Отношения с Марией продолжались недолго. Через неделю после нашей первой встречи она попала в больницу. Произошло это, конечно, не только по ее вине. В драку женщину втянул алкоголь и колкое замечание. На каком-то из вечеров она явно перебрала с выпивкой и полезла в драку с молоденькой рыжей певичкой, за которой теперь ухлестывал Макс.

Там был вроде как брошен какой-то сомнительный комплимент-оскорбление. Это касалось морщин или еще чего-то. Услышав его, Мари поднялась с места и вцепилась молоденькой, чуть подвыпившей певичке в рыжие кудри. В ход, конечно же, пошли когти. Пьяных женщин лучше не злить, в таком состоянии они начинают не только кусаться, но и размахивать кулачками, что, по сути, не так безобидно, как может показаться.

Я пришел к ней в больницу всего раз. Мы мило поболтали о том, что хирурги вправят нос и все будет хорошо. Затем обсудили погоду, ее бывшего мужа и еще какие-то ненужные моему мозгу вещи. Разговор тек вяло, пока она не произнесла:

– Скажи мне, как бы ты хотел умереть?

Сам факт того, что Мари затронула такую странную тему, удивил. Я вспомнил свои рассуждения об этом и уверил ее, что до смерти ей еще очень и очень далеко.

– Я прожила, возможно, половину жизни. На самом деле мне тридцать девять лет…

Я был удивлен. Она действительно выглядела на тридцать пять и не больше того.

– И, честно признаться, понимаю, что лучше-то уже не будет, – продолжила она.

– Зачем ты так говоришь? – сказал я чуть громче, чем было нужно. Мне нравилась эта женщина. То, как она подавала себя. Будто изысканное вино, как бы банально это ни звучало. Она на вкус была будто с кислинкой, я точно помню это, как вино с двадцатилетней выдержкой. А кожа ее пахла молоком. Или, скорее, сливками. Теплыми сливками для черного кофе. Было совершенно непонятно, почему ее интересуют такие, совсем не жизнеутверждающие, вопросы.

– Больше всего я не хочу умирать с трубками в носу. Но по-другому просто не смогу. Я слишком слабая, чтобы уйти как героиня из книги, – сказала она и тут же заплакала: горько и слабо, как ребенок, который узнал новую правду о мире и теперь не может смириться с ней.

И тогда я научил ее простой вещи. Не нужно пускать пулю в лоб. Не нужно становиться овощем. Достаточно следить за собой, заниматься танцами или боевыми искусствами, в общем, поддерживать себя, и все будет нормально. Лет до семидесяти, а потом… потом мы все уже угаснем.