Шутка костлявой девы - Наталья Чердак

Мой вечер заканчивается посиделками в баре «СПБ». Под конец мы ловим машины с нечистью (как мы их называем) и, сунув пару соток, едем к кому-то на квартиру.

Грибы – удивительный растительный наркотик.

Очередная поэтесса сидит у меня всю ночь на коленях, хохочет и весело чокается виски; другая подходит, негромко шепчет на ухо приятные и неприличные слова. Я не думаю ни о чем, но все же мы оказываемся у одной из них дома – втроем. Возможно, одна из них все же Мари, но я не уверен.

Сегодняшним утром я чувствую себя по-детски беспомощным. Просыпаюсь и понимаю, что тапки мне сильно большие. Семилетний мальчик, который не понимает, что это за женские тела на кровати. Почему чья-то рука у него в штанах? В шкафу есть какие-то детские вещи. В них мальчик и уходит, бесшумно затворив за собой дверь.

Сижу в кафе на Васильевском острове и наслаждаюсь воздушным мороженым. Зачерпываю ложкой фиолетовые и розовые шарики. Они тают во рту и делают меня счастливым. Беззаботное детство с его простыми радостями.

Я пришел сюда не просто так, мне известно, что Кира завтракает в этом месте почти каждое утро. Когда мы были вместе, она редко готовила, прикрываясь, как щитом, тем, что это отнимает много времени, хотя, как мне казалось, этого ресурса у нее было в избытке.

Беззаботно и радостно на душе. Дети лишены груза понимания глобальных проблем и проблем в принципе. Они естественны и потому совершенны.

Смотря на произведение искусства, они видят целое. В отличие от взрослых, которые всматриваются в детали, охваченные страстным желанием понять и разобрать все до мелочей: нам недостаточно идеального по эффекту стихотворения, нужно разложить его на стопы и строки, найти рифмы и скрытый смысл… Дети рисуют, потому что рисуют. Не для строгих галерей искусств и кричащих выставок. Они не охвачены пламенем тщеславного самовыражения, им просто незачем притворяться, и потому они ведут себя так, как им хочется.

Наконец та, кого я ждал, заходит. Красивая девушка с рыжими волосами. Ощупываю ее с ног до головы зелеными глазами, как картину, и только потом узнаю. Передо мной совершенство.

В течение следующих пятнадцати минут смотрю неотрывно. Она чувствует мой взгляд. Сначала отворачивается, а потом, как завороженная, смотрит в ответ. Кира любит детей и хочет своих, я это знаю, и этим я не могу не воспользоваться.

Наконец, преодолев стеснение, она указывает взглядом на стул, и я радостно бегу.

– Что ты тут делаешь? Может, потерялся? – неуверенно спрашивает девушка, наблюдая за моей нетерпеливой улыбкой. – Ты тут уже давно один сидишь. И это странно.

Я понимаю, что в этом теле могу делать и говорить что угодно.

– Мне грустно, – отвечаю я, лицо и правда делается грустным.

– Почему? – участливо интересуется она.

– Я люблю одну девочку, но она не обращает на меня внимания, я хотел сделать ей предложение, но она ушла.

Тень пробегает по лицу этой красивой девушки. Показывается на секунду и скрывается за волосами. Она вновь овладевает собой.

Если ты ничего не можешь сделать, плачь. Просто плачь, и люди отвернутся.

– Я не потерялся, потому что сирота, – продолжаю я давить на жалость. – Убежал, потому что там слишком ужасно. У меня была хорошая семья, но все погибли в один день, и меня отправили в приют. Я несчастен…

Ее глаза наполняются слезами.

Я продолжаю:

– Поэтому я сбежал из этого плохого места и долго гулял. Потом захотел спрятаться и пришел сюда, попросил мороженого. А что вы тут делаете?

Девушка улыбается. Ей нравятся глаза мальчика – мои глаза. Как два огромных изумруда.

– Жду одного человека.

– Может, он уже нашелся? Или не терялся вовсе?

Передо мной сидит любовь. Во всей своей красе. Изначально я засомневался, не узнал ее, потому что из шатенки она перевоплотилась в ярко-рыжую бестию. Перемена мне пришлась по вкусу.

Кто-то звонит ей. Она отвечает. После нескольких слов в трубке ее лицо делается огорченным.

Мне хочется подарить ей цветок. Я не могу придумать ничего лучше, чем выудить из вазы маленькую розочку и протянуть ей.

Когда хочется плакать, просто плачь.

У нее в глазах стоят слезы.

– Что-то случилось?

Мы проболтали несколько часов. Она заказала мне еще мороженого, потом еще. Я сидел довольный и улыбался, рассказывая свою выдуманную историю про американцев, и она, как ни странно, пригласила меня к себе.

– На какое-то время, пока все не устаканится и не выяснится, – объяснила мне Кира и попросила у официантки счет.

По ее словам, она взяла отпуск. На две недели. Тайм-аут. Сейчас от него оставалось меньше шести дней. Я был самым счастливым на протяжении всего времени, что мы провели вместе.

В одно утро она приготовила вафли и, загадочно посмотрев на меня, спросила, полить их шоколадом или медом. Спросила так, как спрашивала у меня два месяца назад. Когда мы были вместе.

Днем мы сидели на диване и я, прижавшись к ней, смотрел мультики. Она смеялась и вставляла какие-то фразы: беззаботные будни, лишенные хлопот и наполненные смыслом. После зоопарк. Это была ее идея сводить меня туда. Самая лучшая на свете.

Жирафы с их оранжевыми пятнами, лебеди, которых мы кормим булкой, и обезьяны, кривляющиеся за прутьями клетки.

– Хочешь сладкой ваты или еще чего-нибудь? – спрашивает она.

Я замираю и не двигаюсь. Передо мной стоит продавец воздушных шаров. Сосредоточие моих желаний – шар. Огромный, ярко-оранжевый.

Кира ловит мой взгляд и отпускает руку. Я так и стою, наблюдая за мужчиной в костюме, и ничего вокруг не вижу. Вдруг шар приходит в движение. Кто-то его уносит, и мне становится грустно. Я закрываю глаза, начинаю хныкать.

До моей ладони дотрагивается другая ладонь. Теплая и мягкая. Чувствую, как на запястье что-то смыкается.

Глаза распахиваются. Передо мной на корточках сидит моя рыжая мечта и затягивает на запястье ниточку от шарика.

Волосы блестят на солнце, будто освещая пространство вокруг. Огненный шар из мягких локонов. Воздушная вата волос.

Раздается телефонный звонок. Она садится на скамейку и заговаривает с трубкой.

Мчусь прочь. К площади. В самый центр.

– Что вы делаете? – бурчит бабушка. – Уберите отсюда этого невоспитанного ребенка!

Пальцы рвут тюльпаны один за другим.

Люди не знают, как реагировать, и потому просто отворачиваются, будто не видят ничего. В руках у меня разноцветные лепестки с зелеными листьями. Я срываю цветы, живые и яркие, они мягко прижимаются лепестками друг к другу и согревают мне сердце. Это продолжается до тех пор, пока я могу держать их. Опустошенная клумба и мальчик с возвышающимся холмиком из цветов.