Куриный бульон для души. 101 история для мам. О радости, вдохновении и счастье материнства - Марк Виктор Хансен

Вскоре после обеда велорикша привез нас к переполненному приюту, где сотня детишек жаждала, чтобы их забрали домой. Вид их лиц разбивал мне сердце. Но я знала, что об этих детях искренне заботились воспитатели, и их скромные условия жизни выглядели нормальными.

Мы ерзали на стульях от нетерпения, дожидаясь, когда же приведут нашу маленькую нежную девочку. Я тут же узнала ребенка, за которого молилась каждый день почти год. Гита, наша дочка! Мы радостно обняли и поцеловали ее, создав в тот момент узы, которые свяжут нас на всю жизнь.

Гита ни слова не знала по-английски, но это было не важно. Она была нашей дочкой, и наконец наша семья стала полной. Мы съели мороженое и почитали книжки с картинками, а затем расстались с улыбкой и слезами на глазах, зная, что через месяц сможем быть вместе навсегда.

Мой муж вернулся на работу в Штаты, а я обосновалась с сыновьями в Хайдарабаде, почти в трехстах милях от приюта в Нагпуре, нервно ожидая уведомления о готовности документов Гиты. Я часто лежала ночью без сна, представляя, как держу ее на руках и защищаю от невзгод в переполненном приюте. Она была такой нежной, такой доверчивой.

Наконец мне сообщили, что нужно срочно ехать в Нагпур, чтобы забрать дочку под свою опеку. Не теряя времени, я решила лететь самолетом, чтобы сыновьям не пришлось ночевать одним. Но случилась беда: индуистский храм в Айодхья на севере Индии разбомбили мусульмане. Мы были в тысячах миль от того места, но в Хайдарабаде жило очень много мусульман. Все авиарейсы отменили из-за угрозы теракта, и в городе объявили комендантский час.

Я решила ехать в Нагпур на поезде, договорившись оставить сыновей у друзей. Но наш водитель, преданный мусульманин, отговорил меня.

– Мэм, вы не выживете!

Он объяснил, что одинокая американка будет легкой мишенью для чужой агрессии. Близкие друзья-индуисты дали мне тот же совет, заставив отказаться от этого плана.

Затем мне пришла в голову идея поехать в Нагпур на машине. Все-таки мой водитель был мусульманином, и я ему доверяла. Он даже помогал нам пополнять запасы еды во время комендантского часа, когда мы с детьми не могли выйти из дома. Но он вновь отговорил меня.

– Мэм, – сказал он, – я один. Что я сделаю против банды грабителей? Останьтесь дома, в безопасности!

Я вспомнила, что отвечаю и за тех детей, что уже были со мной, и сдалась перед суровой реальностью. Оставалось только ждать.

Дни превращались в недели, а недели в месяцы. Я каждый день молилась за мою маленькую дочку в приюте. Что она подумала? Знает ли она, почему я не приехала? Мои сыновья все сильнее нервничали и становились неуправляемыми. Я отчаянно нуждалась в поддержке, но мой муж и друзья были в десяти тысячах миль от меня. Мои испытания становились все суровее, и я поняла, что с ними придется справляться самой, своими силами. Сохраняй спокойствие. Старайся вести себя как обычно. Господи, дай же мне сил пройти через все это!

Постепенно напряжение между индуистами и мусульманами улеглось, комендантский час отменили, и жизнь в городе пошла своим чередом. Был уже март. С того солнечного Дня благодарения, когда мы познакомились с Гитой, прошло четыре месяца. Мой муж снова приехал навестить нас, и мне казалось, что я выдержала очень суровую проверку. Наконец я смогла глубоко вздохнуть и почувствовать, как с моего сердца свалился камень – теперь его заполняла Гита.

О чудо – самолеты вновь летают в Нагпур! Мы помчались быстрее молнии и уже через несколько часов сжимали в руках заветные билеты на завтрашний рейс.

Велорикша вез нас до приюта, как в замедленной съемке. Я еле держала себя в руках. И вот настал миг, которого мы все так ждали. В толпе жаждущих лиц я увидела лишь одно – сияющее личико, и услышала: «Мама!»

Это было ее первое английское слово. Когда она произносила его, в ее огромных глазах могла уместиться вся Вселенная, а любви в ее голосе хватило бы мне на всю жизнь.

Моя подруга Мишель слепая, но вы бы ни за что этого не заметили. Так здорово она пользуется остальными чувствами, включая «шестое» – интуицию.

Мишель воспитывает своих детей почти так же, как и все остальные, только она никогда не разменивается на мелочи. Ее шестилетней дочке Саре и девятилетнему сыну Аарону расслабленный настрой их мамы идет только на пользу. Однажды Мишель сказала мне, что ей, наверное, не понравилось бы, как одеваются ее дети. Видите ли, она просит мужа и друзей выбирать для них одежду. Но раз ни друзья, ни папа не понимают, что нравится детям, Сара и Аарон часто сами решают, что надеть. Однако Мишель с ними не спорит. Для нее главное – чтобы одежда была чистой и по погоде. И она уверена, что в шесть и девять лет ее дети сами могут понять, жарко им или холодно.

Еще Мишель редко препирается со своими детьми из-за порядка в доме. Дело не в том, что Мишель не видит беспорядка. Если она наступит на кучу неприбранных игрушек, она поймет, что пора делать уборку. Но дети Мишель научились убирать вещи за собой, потому что мама из-за этого не просто рассердится, а может пораниться. И действительно, Мишель так стремительно перемещается по дому, что гости иногда не понимают, что ее глаза не видят.

Я поняла это в первый раз, когда моя шестилетняя Кайла пошла к ним в гости. Вернувшись домой, она без умолку рассказывала о том, как прошел ее день. Они пекли печенье, играли в игры и занимались творчеством. Особенно ей понравилось рисовать пальцами.

– Мама, представляешь? – сказала Кайла, сияя. – Сегодня я научилась смешивать цвета! Из синего с красным получается фиолетовый, а из желтого с синим – зеленый! Так круто! И Мишель рисовала вместе с нами. Она сказала, что ей нравится, как краска хлюпает между пальцев.

Я слушала, как мой ребенок рассыпается в восторгах, и думала о том, что никогда не давала ей краски для рисования пальцами. Мне не хотелось разводить грязь. В результате мой ребенок узнал о смешивании цветов от моей слепой подруги. Осознав всю иронию, я присела и задумалась о наших отношениях с дочкой.

А Кайла продолжала:

– Мишель сказала, что моя картина выражает радость, гордость и успех!

Кайла не знала, что краски такие приятные на ощупь, пока Мишель, не глядя на бумагу, не научила ее рисовать.

Тогда я поняла: Кайла не знает, что Мишель слепая. Я просто никогда не упоминала об этом.

Когда я объяснила это дочке, она на мгновение затихла. Вначале она не поверила мне.

– Но мама, Мишель точно поняла, что я нарисовала! – настаивала Кайла.

И я знала, что моя дочь права, ведь Мишель слушала, как Кайла описывает свою работу. А еще Мишель слышала, как Кайла гордится своим рисунком, как удивляется, что цвета можно смешивать, как восхищается текстурой краски.