Под другим небом - Эва Гринерс

Джастин шепотом объяснил мне, что Феломена предложила объединить обед Сочельника с традиционным рождественским ужином, дабы мы с ним могли уехать без задержки. Я благодарно посмотрела на Феломену, она ответила мне своим добрым лучистым взгядом.

Первое слово предоставили, разумеется, отцу нашему Джастину. Он поднял бокал с водой, подкрашенной каплей вина, и произнес:

— Пускай Рождественский сочельник принесет в каждый дом особенный дух праздника, добра, любви и счастья. Я желаю вам мира и света. Пускай ваша жизнь никогда не будет омрачена печалью и хмурыми днями. Желаю, чтобы ваше здоровье было крепким, семьи ― счастливыми, а дела ― успешными. С Сочельником!

— С Сочельником! — повторили все, и принялись есть, пить, болтать — праздновать. Если бы в тот момент на коленях у меня сидела Лиса, а рядом Мария — я была бы счастливейшим человеком на свете, и не желала бы ничего большего.

Потом мы обменивались подарками, Дилли не спускала с рук свою новую зеленоглазую подружку, все остальные тоже были довольны. Мистер Доусон подарил мне отличный дорожный саквояж, а Феломена и Эннет теплый капор и накидку.

Уже вечерело, и нам всем нужно было собираться в городок на службу. Феломена собирала нам с Джастином еду в дорогу, Дилли ей помогала, а мисс Эннет и мистер Доусон расположились у камина. Я вышла незаметно, чтобы глотнуть свежего воздуха. Небо очистилось, было сине-черным в звездах.

— Ты замерзнешь, — я вздрогнула, не заметив, как ко мне вышел Джастин и что-то накинул мне на плечи. Я слегка прислонилась к нему спиной и мы постояли так молча, наслаждаясь морозным воздухом, теплом друг друга, тишиной и покоем.

— Пора? — спросила я, и он кивнул. Вернувшись в дом, мы оделись и всем составом отправились в церковь на службу.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В коридоре за дверью послышался грохот и отборнейшая брань. Я съежилась под одеялом, протянула руку и, нащупав Джастина, прижалась к нему. Он лишь шевельнулся и не подумав проснуться.

Мы находились в пути уже неделю. Путешествие, как и предостерегал Джастин, оказалось действительно трудным. Из-за экономии нам приходилось останавливаться в убогих пабах и постоялых дворах. Требования к ним были минимальными: номера для ночлега, любой съедобный ужин и чтобы кто-то мог позаботиться о лошади и повозке. Джастин правил иногда по 15–20 часов в день и дико уставал. Поэтому понятно, что его не смог разбудить какой-то там грохот и мое прикосновение.

В дороге мы представлялись супружеской парой — Джастин отправился в мирской одежде, так было проще и привлекало меньше любопытных взглядов. Мы много времени проводили за разговорами. Больше, чем дома, потому что условия позволяли только это. Я разузнала где он вырос, что воспитывался в школе при монастыре, и что родных у него не было. Постепенно узнавая его я понимала, на что он пошел, решившись на этот путь со мной. Иногда по ночам меня душили слезы от жалости к нему, к Лисе, к себе. И я была мелочно благодарна тому, что он так измотан, что не слышит сквозь сон моих слез.

Я потихоньку вылезла из постели и постаралась одеться бесшумно, чтобы не будить его. Пусть отдохнет как следует.

Выскользнув из комнаты, я спустилась вниз, предварительно убедившись, что последние гуляки покинули заведение.

— Доброе утро, миледи! — жизнерадостная хозяйка усердно полировала столы. — Позавтракать желаете? Не бойтесь, эти пьянчуги теперь только после обеда заявятся, а которые ежели с утра — дак они смирные. Садитесь, миссис…? — и она вопросительно взглянула на меня. Я от всей души улыбнулась ей и поблагодарила, не подсказывая свое имя, потому что кем представился вчера Джастин я понятия не имела. Он по соображениям какой-то своей конспирации каждый раз называл новое. Как-то я спросила его:

— Нам, между прочим, даст Бог, той же дорогой возвращаться. Ты помнишь, какими именами где назывался? — он ошалело взглянул на меня, а затем расхохотался:

— Хороший вопрос, дорогая! А раньше ты не могла об этом спросить? — после этого он стал записывать, чтобы не запутаться.

Я попросила хозяйку, которая между делом представилась Кэти, приготовить нам с Джастином яичницу с поджаренным хлебом.

— Мистер спустится или мне принести вам поднос наверх? — спросила Кэти, совершая легкие движения пышными руками.

Я рассеянно ответила:

— Принесите наверх, когда будет готово, Кэти, спасибо. И два темных эля, пожалуйста. — Кэти помахала рыжеватыми кудряшками в знак согласия и отправилась на кухню, а я подошла к окну, решив взглянуть при свете дня где же мы оказались.

Местечко было похоже на Город, что располагался рядом с нашим, куда мы ездили за покупками. В общем, их было практически не отличить. Только, видимо, более проездное. На дороге за окном абсолютно не живописно снег смешивался с грязью. Пробежала худая собака, а я вздохнула. Джастин даже не говорил мне куда мы направляемся и сколько нам еще ехать. Названия населенных пунктов мне ни о чем не говорили — географию Англии я знала примерно так же, как карту Марса.

Услышав голос Кэти, я повернулась. Она мялась, комкая в руках фартук.

— Что случилось, Кэти? — спросила я вяло.

— Миссис…да вот хозяин мой хочет поговорить с вами, или с мистером вашим. — Она кивнула влево, и я повернув голову, увидела за одним из столов обычного вида мужчину в простой грубой рубахе и жилетке. Его кепка валялась рядом на дощатом столе рядом с кружкой пива.

Я спросила настороженно:

— Слушаю вас?..

Он смерил меня взглядом и, сделав большой глоток, сказал:

— Хочу с мистером вашим говорить. — хотелось отбрить этого мужлана, но я сдержалась — мы были в чужом глухом месте, и это было бы по меньшей мере неразумно.

— Я передам ему, когда он проснется и позавтракает, мистер. — я притворно уважительно склонила голову. — он пожевал что-то там у себя во рту, сплюнул и процедил:

— Буду здесь около полудня…леди. — голос прозвучал крайне презрительно. «Да пошел ты», подумала я. Однако, от нехороших предчувствий в груди немного заныло.

Мужчина вышел, а я спросила Кэти:

— Он хозяин этого места? — та согласно закивала:

— Да, миссис, и многих еще мест здесь.