Зов дельфина - Олег Рой

Бросок, однако, оказался не особенно удачным: шашка, не долетев до палубы «Медузы», вляпалась в борт и сработала уже почти в воде. Но громкий хлопок и накрывшее оба судна облако оранжевого дыма были довольно… убедительны.

Еще более убедительным оказался Макс, швырнувший на палубу «Медузы» связку тонких темных «сосисок» (петарды, что ли, подумала Лера). К облакам дыма добавился впечатляющий сноп искр.

Лера крутила головой, пытаясь хоть приблизительно уловить, что к чему, — слишком быстро все происходило.

Кажется, Элли продолжала разбрасывать дымовые шашки, Алекс кричал что-то неразборчивое, бородач на «Медузе» ухмылялся…

— Не высовывайся, — скомандовал из-за Лериного плеча Макс, сжимая в руках нечто вроде газового баллона, на верхушке которого плясал голубой огонь. — Сныкайся где-нибудь и не отсвечивай. Надо будет, позову.

Макс прокричал еще что-то — не ей, а членам своей «команды». Лера не разобрала — что именно.

В сгустившемся сумраке она видела, однако, как Элли, вопя: «Убирайтесь, кровавые упыри!», расстреливает браконьерское судно из пейнтбольного ружья. На бортах расцветали безобразные красные кляксы.

— Они несмываемые! — восторженно крикнула Элли, адресуясь Лере.

Бородач с «Медузы» включил брандспойт, направляя его на Алекса…

Затрещал двигатель «Зюйда»…

— Глушите! Глушите! — кричала Элли. — Алекс за бортом!

Лере почудилось, что это продолжается уже очень долго — и будет продолжаться до скончания времен — крики, выстрелы, вспышки, мельтешня… Но даже сумерки не успели еще толком сгуститься, а Великая Битва с Пиратами… ой, нет, с Браконьерами уже, оказывается, закончилась. «Ну вот, пришло и твое время», — подумала девушка, вытаскивая из рюкзака аптечку. Элли принесла еще одну — из кают-компании, — но своей Лера доверяла больше.

Шхуна шла полным ходом.

Элли, отмахнувшись от «первой помощи», посасывала поцарапанные в пылу битвы костяшки. Сбитый струей Алекс, падая, ударился о борт, но выловили его быстро, и кровотечение было, к счастью, несильным, да и признаков сотрясения не наблюдалось. Перевязку Лера, однако, сделала по всем правилам. «Я теперь боец в повязке «шапочка», ура, — смеялся он, слегка морщась. — Где эти уроды?»

Кормовые огни «Медузы» мигали где-то далеко впереди.

Впрочем, с тем же успехом это могло быть и сбоку, и сзади. В море, вспомнились Лере длинные монологи покойного деда, нет ни справа, ни слева, есть только севернее, южнее, ну или восточнее-западнее. Интересно, на каком румбе эта чертова «Медуза», подумала Лера, когда огни браконьерской яхты исчезли — то ли их погасили, то ли суденышко отошло слишком далеко. Моторы у «Медузы», как поняла Лера из разговоров, были куда мощнее «зюйдовских». Далеко. Не догнать. Даже не различить.

Внезапная, как всегда бывает на юге, темнота не только стерла огни браконьерской яхты, но и накрыла «Зюйд» почти непроницаемым покрывалом. Почему-то без единой звезды… И когда тучи успели собраться, удивилась Лера, на закате вроде ясно было. В любом случае найти в этой тьме «Медузу» было, разумеется, нереально.

— А если прожектором? — раздался над палубой внезапный возглас Элли. Азартный такой…

— Можно попробовать, хотя вряд ли, — довольно лениво отозвался Макс…

Свет превратил чернильную — но все же цветную — темноту в яркую — но черно-белую — фотографию.

Резкие короткие полосы невысоких волн. Черный, почему-то блестящий, хищный треугольник «зюйдовского» носа над ними — как чудовищных размеров клюв…

Выпуклый борт «Медузы» возник перед этим «клювом», словно из ниоткуда: его не было — и вдруг он появился…

«Мы же их убьем», — успела подумать Лера, когда оглушительный удар сбил ее с ног. Она упала, покатилась и рухнула в воду… Последняя мысль, которую Лера успела осознать, была: главное — не пытаться вдохнуть! Сперва — убедиться, что ты на поверхности. Если вдохнуть раньше — смерть…

Да ладно, какая смерть, о чем вы?

Просто темнота. Много соленой воды. Легкий ветер — если лицо чуть приподнимается над волнами. А оно приподнимается, потому что под Лерой — надувной матрас. Только какой-то неправильный. Очень узкий, скользкий и как будто еще и круглый, так что она все время соскальзывала в соленую муть. Отплевывалась, чихала. Потом матрас опять оказывался под ней, и щеки чувствовали дуновение воздуха над водой.

Это было почти забавно. Нет, девушка точно знала, что надо держаться, что если она потеряет свой матрас, то умрет, но почему-то ни капельки не боялась. Точнее, ей просто не было до этого никакого дела. Впрочем, какой логики можно ждать от сна?

Потому что это, разумеется, был просто сон, ничего больше. Не слишком приятный, но и не кошмар, боже упаси. Просто бессмысленный сон — именно такими бывают большинство снов.

Наверное, ей не страшно, потому что она знает, что это лишь сон… Странно… Разве можно спать и сознавать, что спишь? Что-то когда-то Лера о таком читала… Управляемые сновидения или как-то так?

На самом деле все просто: у нее было длинное (ну, Карина Леонидовна, я вам это еще припомню) дежурство. Слишком длинное. Такое, когда усталость уже не валит с ног, а заставляет двигаться по инерции — как бегает по двору курица с отрубленной головой. Потом ссора с Максом, примирение, опять ссора, нервотрепка вокруг «Зюйда», наглые браконьеры — стресс, в общем. Не было никакого столкновения.

Усталость, да. Очень хотелось спать. Лера еще успела подумать, что это забавно: хотеть спать во сне…

Она закрыла глаза буквально на мгновение… и, должно быть, все-таки заснула. Разве можно заснуть — во сне? Или, может, потеряла сознание?..

Потому что когда она вновь их открыла — вот прямо через крошечную секундочку! — окружавшая ее тьма не была уже мокрой и неустойчиво зыбкой, она была жесткой и колючей. Колючей не как трава, а как… песок, наверное. Или даже камень. Да, точно. Привычный с детства ракушечник. Шершавый, царапающий.

Значит, это был не сон? Значит, Лера действительно вылетела за борт? Но где же остальные? Алекс, Элли, капитан «Зюйда» — Лера так и не успела узнать, как его зовут… Макс! Что с ними? Где они все? Где, если уж на то пошло, она сама?

Что бы ни случилось после столкновения с браконьерами (похоже, оно все-таки было), сейчас Лера совершенно определенно не на «Зюйде». Но и не посреди моря… Что-то с этим «посреди моря» было связано, что-то, кажется, важное. Только она не могла сообразить — что именно.

Для начала следовало оценить возможные повреждения. Не так важно, где она, сколько — в каком она состоянии. Может, все тело переломано, а боли не чувствуется из-за адреналинового шока — так случается при серьезных травмах, боль приходит позже. Хотя нет, не позже… Левый локоть ощутимо саднит — вероятно, там царапина или что-то вроде. Пустяк, но наличие чувствительности утешает.

Что еще? Во рту горько и пакостно, и вообще подташнивает. То ли соленой воды наглоталась, то ли при столкновении «Зюйда» с «Медузой» ее приложило чем-то по голове. Но вряд ли сильно, иначе не просто тошнило бы, а наизнанку выворачивало. Ладно, легкое сотрясение — не бог весть какая страшная штука, от этого не умирают. Если, конечно, удар не оказался особенно «удачным»… Травматический инсульт называется. Лихорадочно вспоминая инсультную симптоматику, Лера пробормотала: «Раз-два-три». Потом еще раз, поотчетливее. Потом: «Карл у Клары украл кораллы». Карл с Кларой поддались только с третьего раза, но это скорее из-за того, что, хотя во рту и стоял горько-соленый вкус морской воды, горло пересохло. И язык, хоть и не слишком уверенно, все-таки слушался. Ладно, решение этой проблемы пока придется отложить. С речью вроде порядок. Значит, мозг более-менее в сохранности. Господи! А все остальное? Удар мог ведь и позвоночник повредить… А неприятные ощущения в левом локте, может, просто чудятся… Господи, пожалуйста, нет! Только не позвоночник!