Таня Гроттер и пенсне Ноя - Дмитрий Емец

Задетый за живое, старец с портрета протянул руку инастойчиво указал пальцем на противоположную стену. Нельзя сказать, что Жикинаэто сильно впечатлило. В магическом мире ко многому привыкаешь. Если даже наспехнапечатанные календарики с Пуппером оживают, то от работ великих мастеровожидаешь большего. Все же, заинтересовавшись, Жора обнаружил там, кудапоказывал портрет, небольшую нишу, в которой висела другая, совсем уженепримечательная картина. Это был потемневший, засиженный мухами натюрморт. Натяжелой бархатной скатерти лежали фрукты, гипсовая маска сатира, кувшин икнига. Казалось, художник обратился к случайным предметам и, скомпоновав их безособой последовательности, нарисовал их предельно тщательно и старательно. Напотрескавшемся переплете книги прочитывалось: «ПЕРВОМАГИЯ НОЯ».

– А, так ты… вы Ной! – догадался Жикин. Теперь унего уже язык не поворачивался называть Ноя на «ты».

Всем, кто ходил на историю магии, было известно, чтоДревнир, величайший из волшебников, собравший и обобщивший всю разрозненнуюмагию, начинал не с чистого листа. У него был учитель и великий предшественник– Ной.

Портрет рассеянно кивнул и с каким-то особым,многозначительным видом поправил пальцем пенсне. Жора хотел уже спросить, былоли во времена Ноя пенсне, и вообще потрепаться чуток с великим человеком, чтобыпотом вскользь упомянуть в разговорах с девчонками (эдак мельком, точно обобычном деле: «Я тут Ноя недавно спас. Уж он меня благодарил, благодарил»), нотут Лоткова принялась плотно названивать ему по зудильнику, интересуясь, где онзастрял.

– Жикин Жорий! Это я, Катя! Ты меня слышишь? Почемумолчишь?

– Да здесь я, здесь! Не молчу! – проворчал Жикин.

– Вот и умничка! Даю тебе две минуты, а потом начинаюцеловать всех подряд! Время пошло! Мальчики, приготовились!

Разумеется, это был блеф в обычном лотковском духе. В пятомчасу утра на чердаке Большой Башни в мальчиках ощущался явный недостаток. Самоебольшее, что можно было там обнаружить, – это парочку привидений, такихдремучих, что они уже даже не помнили, какого пола были в минувшей жизни.

Но на Жикина угроза все равно подействовала.

– Иду, иду! А этим «всем подряд» скажи, что я их сБашни посбрасываю без Чебурыхнуса парашютиса! – ревниво крикнул он.

– Обязательно скажу, Жорочка!.. Гуня, прячься! Иди кГробыне! Тебя сейчас будут бить и сбрасывать с Башни! – насмешливо сказалаЛоткова. Она и представления не имела, что Гломов в этот момент вместе с Пруномбезуспешно отыскивает подбитого искрой Пуппера.

– Шуточки, все шуточки! – не очень увереннопробормотал Жикин. Гуню он боялся, даже очень.

Ной на портрете смотрел на него не без интереса, даже,пожалуй, с сочувствием.

– Ну, я это… пошел я… Девушки, они, понимаешь, не ждут,и все такое… – сказал Жора.

Ной понимал. Видно, на Востоке женщины тоже доставлялинемало проблем. Это все сказки для маленьких, что они там целыми днями смиренносидели на женской половине и ткали ковры.

С опаской размышляя, что произойдет, если на чердакедействительно окажется Гломов, Жора без особого энтузиазма шагнул на следующуюступеньку, как вдруг услышал звук, который бывает от падения чего-то мелкого.

– Во блин оладушек! Я что-то уронил! – решилЖикин.

Он наклонился и после недолгих поисков нашарил небольшойосколок стекла с закругленными краями, внешне вполне заурядный.

– Разве у меня такой был? Хм… Ну не было – такбудет! – сказал он себе. Машинально сунув стекло в карман, донжуанбуяновского разлива поплелся по своим амурным делам.

Промурыжив его минут десять и так и не поцеловав, коварнаяЛоткова устроила Жоре сцену у фонтана и прогнала к Пипе. Когда же Жикинпослушно спустился, то не обнаружил и Пипы. Мадемуазель Дурнева отбыла внеизвестном направлении, не оставив ни надушенного кружевного платка, низаписки, ни даже скромного хрустального башмачка сорок первого размера.

Подбадривая себя заклинаниями Кофеус эспрессо и Взбодреусвиагрис, а также совершенно убойным Жабскобс неткофе, Жикин кое-как добрался досвоей комнаты, из которой довольно давно уже выжил всех соседей, и, едва раздевшись,упал лицом на подушку.

«Девушек на мыло! В магвостырь! К Пупперу!» – мрачно подумалон и мгновенно уснул.

* * *

Выспаться Жикину не удалось. Буквально через два часа накнижной полке что-то взорвалось. Повалил сиреневый дым, пахнущий драконами,горными троллями и подмосковными кикиморками из талдомских болот. В результатеязык Жикина стал в самом буквальном смысле наматываться на подушку. Присев накровати и кое-как сфокусировав зрение, невыспавшийся Жора обнаружил, что покомнате расползаются гадюки и скорпионы.

Перепрыгивая через скорпионов и отгоняя гадюк своейпикирующей шваброй, Жикин прорвался к шкафу и обнаружил, что срок сдачи книги«Теория запуков» истекает через пять с половиной минут. Взвыв от ужаса, Жора своплем кинулся одеваться. Брюки подозрительно шевелились. Орудуя шваброй, Жикинвытряхнул из штанины двух гадюк и занялся поиском рубашек.

К шкафу было никак не пробиться – все его полки кишелискорпионами. Пришлось Жоре надеть дурацкую рубашку, разрисованную краснымимаками, которую подарила ему Верка Попугаева. Но ничего другого под рукойпросто не было. Оставшихся трех минут едва хватало, чтобы добежать добиблиотеки.

Зажав под мышкой книгу, Жора затрусил к джинну Абдулле.После сегодняшней спортивной ночи он еле таскал ноги.

Библиотечный джинн парил над конторкой и раскладывал поящикам читательские формуляры. Основных ящиков было четыре: «Возвращено»,«Читальный зал», «Должники» и «На проклятие». Этот последний ящик Абдуллапополнял с особым воодушевлением. Его кислое лицо в эти секунды становилосьпочти приятным.

Когда Жикин вбежал в библиотеку, Абдулла уже нежно держал вруке его формулярчик и поглаживал его по корочке. Рядом лежала тетрадка спроклятиями, открытая на нужном месте.

– Успел-таки? Ах-ах-ах! К чему такая спешка? Погодил быеще минуток пять. Разве я зверь, разве у меня души нет? – укоризненноспросил Абдулла. Здесь джинн явно попал под власть ораторского приема. Душ уджиннов не было и в помине, иначе они так не стремились бы заполучить чужие.

Жикин положил перед ним книгу. Джинн взял ее большимипухлыми руками, пролистал и задумчиво спросил:

– Ты что принес, голубок?

– Как что? «Теорию запуков»!

Абдулла захихикал.