Таня Гроттер и пенсне Ноя - Дмитрий Емец

– Брелок-определитель магии вуду, – незадумываясь, соврал он и поспешно выскочил из библиотеки. Здесь он нырнул зафлегматичного атланта, подпиравшего своды Тибидохса, и вновь уставился наосколок стекла.

Теперь он ничего не отражал, но Жикин и без того ужесообразил, какое сокровище попало к нему в руки. Стеклышко явно показало не то,что было, а то, что должно или могло было быть. Оно продемонстрировало Жикину,что Абдулла врет, и даже указало место, где он прятал книгу. И это жалкийосколок! А что было бы, окажись у Жикина все пенсне целиком! Какие бы новыевозможности он обрел!

Жора бросился к Главной Лестнице. После утренней тренировкиноги ныли, но ступени он преодолел довольно быстро. Портрет Ноя висел на прежнемместе. Жикин жадно уставился на его переносицу и обнаружил, что на картине упенсне отсутствует часть правого стекла. Он вновь вытащил осколок и убедился,что по форме он идеально подходит.

– Это оно? Ной, скажи, это оно? – звонким шепотомспросил Жикин.

Портрет молчал. На масле появились трещины. Теперь, придневном свете, когда на портрете не плясали отблески факела, он казался плоскими безжизненным.

Вспомнив о другой картине, Жикин бросился к ней. Кувшин имаска благополучно пылились на прежнем месте. По нарисованным фруктамразочарованно ползала живая муха. Жикин скользнул взглядом по книге и оцепенел.Название «ПЕРВОМАГИЯ НОЯ» с переплета исчезло. Вместо него там можно былопрочитать:

«Заговоры на болотную тину. Рецептурный справочник дляведунов и знахарей».

Жора сплюнул. Эти «Заговоры» были известны в Тибидохсе какбесполезный и очень распространенный труд. Картина явно измывалась над Жикиным.

А Таня металась по Тибидохсу и все никак не моглавстретиться с Ванькой. Словно насмешливые духи разводили их пути: Таняприбежала за Ванькой в Зал Двух Стихий едва ли не в ту минуту, когда он сампостучал в дверь ее комнаты.

В комнате была лишь Склепова. Она лежала на кровати изанималась своим любимым делом – красила ногти. Кисточка, за которой онаследила глазами, порхала в воздухе и красила ей ногти на ногах светящимся лакомв цветовой последовательности радуги: «Каждый охотник желает знать, где сидитфазан». Большой палец правой ноги покрывался красным лаком, указательныйоранжевым, средний желтым, безымянный зеленым и мизинец голубым. Ногти левойноги начинались уже с синего и фиолетового. Дальше все повторялось.

Не так давно Гробыне пришло в голову, что она давно ничего ссобой не делала и ее неотразимость принимает застойные формы. МадемуазельСклеповой это не понравилось.

«Гробынюшка давно уже над собой не измывалась! Длясимпатичной девочки ее лет это даже опасно. Река жизни свернула в тупиковоерусло и норовит слиться с болотом!» – сказала она сама о себе и приступила кдействиям.

Решительно раздарив все свои платья (а те, с которыми у неебыли связаны неприятные воспоминания, она просто-напросто изрезала ножницами),Склепова потребовала у Шейха Спири оплатить ее покупки по Лысегорскомукаталогу. Сумма вышла такой круглой, что даже у привычного к расходам Шейхаглаза полезли на лоб. Впрочем, как потом оказалось, одна из ведьмочек-кассиршничтоже сумняшеся приписала к окончательному счету пару ноликов. Лысегорскиепройдохи давно уже перелицевали пословицу «Кашу маслом не испортишь» впословицу «Нолик счета не испортит».

«А ты как хотел, Спиря? Дорогая девушка стоит дорого, дажеесли тебе ничего не светит! К тому же кто знает, возможно, лет через десять моесердце и растает, если ты перестанешь быть скрягой!» – заявила Гробынястраждущему Шейху.

Одновременно не без помощи Великой Зуби, которую просила обэтом Ритка Шито-Крыто, на волосы Гробыни было наложено легендарное заклинаниесеми пятниц. Суть этого заклинания, впервые открытого придворным алхимикомсемейства Борджиа, заключалась в том, что прическа Склеповой, длина и цвет ееволос непредсказуемо менялись каждую пятницу независимо от воли и желания самойхозяйки. Вставая в пятницу утром с постели, Гробыня сразу кидалась к зеркалу,после чего Таня обычно просыпалась от ее вопля – восхищенного или не очень.

Заметив заглянувшего в комнату Валялкина, Гробыня слюбопытством прищурилась на него.

– О, вот и он! Опасный кавалер в желтых доспехах! Принцзверомагии, сводящий с ума пожилых гарпий! Король боевой искры, о котором каждыедвадцать минут передают в «Магвостях»! – насмешливо сказала она.

– Привет! Как ты? – невнимательно поздоровалсяВанька, высматривая в комнате Таню.

– Как я? Да никак! Все паршиво! Коровы не несутся.Бублики выпускают без дырок. Настоящие мужчины вымерли как мамонты! –печально отозвалась Гробыня.

– Аа-а… А где Таня?

Гробыня засмеялась:

– Фи, как убого и прозаично! «Где Таня?» И это все, чтоты можешь сказать красивой девушке?.. Да тебя ищет твоя Танька. Если мне неизменяет склероз, она понесла свои дряхлые джинсы и их скромное содержимое вЗал Двух Стихий.

– А-а, ну тогда я тоже туда пойду! – сказалВанька.

Он повернулся было, но Гробыня стремительно соскочила скровати и поймала его за рукав.

– Нет, ты мне скажи: не жалко тебе Пупперчика? Есликаждый русский недотепа будет вот так мировые достояния гнобить, то что жеостанется бедному-несчастному человечеству? Ладно, ладно, шучу я! –заметив, что Ванька начинает сердиться, Гробыня взъерошила ему волосы. –Лучше скажи, неужели тебе Гроттерша так нравится? Хочешь, я буду твоейдевушкой? Посмотри на мои ножки. Была бы мужчиной – сама бы в них влюбилась!Разве они не прямее ее кривулек?

– У нее не кривульки! У нее прекрасные ноги! –возмутился Ванька.

– В самом деле? Это она сама тебе сказала? Реклама –двигатель торговли! – заинтересовалась Гробыня. – Хорошо, хорошо, незлись! У всех свои вкусы. Кому-то нравится Гроттерша, а кому-то профессорКлопп. Кстати, небольшой вопросик от большого коллектива: ты с Танькойкогда-нибудь целовался или будешь набираться мужества, пока Финист – Ясныйсокол с дуба не рухнет?

Ванька выдернул рукав.

– Склепова, сделай одолжение: кончай цирк! Даже если быТанька была страшна как Чума-дель-Торт, она все равно была бы лучше тебя. Вовсяком случае, в моих глазах! У нее есть внутреннее содержание, какая-то цель вжизни, а ты мелкая, как русалочий пруд! Как лужа с пиявками! – сказал он.

Гробыня вспыхнула от обиды.

– Кто мелкая, я? Да ты больной! Чокнутый! –убежденно сказала она. – Вот увидишь, Пуппера тебе не простят. Мне тебяуже заранее жалко. Брысь отсюда!