Нежные признания - Элизабет Торнтон

Последний пункт проспекта был самым важным для достижения его цели. В нем были указаны фамилии учителей и номера их комнат. Это было сделано во благо учениц, желавших обсудить свои проблемы после уроков, или которым нужен был репетитор по какому-либо предмету, или просто желавших прийти, потому, что им больше нечем было заняться.

У Джеймса создалось такое впечатление, что учителя в Сент-Уинифред совсем не имели времени на личные дела, и ему стало интересно, кто же помогал им.

Он остановился пред дверью в класс, где в это время шел урок Фэйт, просто чтобы убедиться, что она находилась там, где сказала. Затем мужчина смело поднялся по лестнице на верхний этаж здания, где располагались комнаты учителей.

В одной руке он держал книгу, чтобы, если его уличат, сказать, что возвращает ее в комнату мисс Элиот по ее просьбе. Джеймс сомневался, что кто-то побежит к директрисе проверять его слова.

Дверь в комнату Фэйт была заперта, но он пришел подготовленным. Длинная проволока в замок, ловкость рук — и защелка открыта. Он посмотрел направо и налево и, никого не увидев, вошел в комнату.

Она была маленькая, гораздо меньше, чем он представлял ее себе, хотя этого следовало ожидать: до того как здесь появилась школа, в этом здании жила богатая семья, а это были покои прислуги. Окно комнаты выходило на юг, и она была очень уютной: кресла у пустого камина, маленький столик из красного дерева с двумя стульями, у окна — столик для умывальных принадлежностей, письменный стол с керосиновой лампой, а возле него — книжный шкаф, полностью забитый книгами. Недостаток элегантности комнаты восполнялся простотой и очарованием. Хозяйка ее не следовала моде заполнять все углы и закоулки безвкусным антиквариатом или завешивать окна тяжелыми портьерами.

Была еще одна дверь, за которой, как он предполагал, скрывался гардероб. Он сразу открыл ее. Там почти не на что было смотреть. Учителям не нужно много элегантной одежды. Будучи компаньонкой, Фэйт имела больше нарядов, чем сейчас, и гораздо лучшего качества.

Джеймс медленно прошелся по комнате, и чем больше он искал, тем больше начинал чувствовать себя соглядатаем. Малочисленные принадлежности Фэйт рассказали ему гораздо больше, чем ей бы того хотелось. Джеймс вынужден был напомнить себе, что делает это для нее, что у него благородные мотивы. Но он не чувствовал себя благородным. Он чувствовал злость и беспокойство. Где же эти проклятые письма? Неужели она уничтожила их?

На тумбочке возле кровати лежала книга в кожаном переплете. Джеймс поднял ее и прочитал золотые буквы на обложке: «Комментарии к Геродоту. Малколм Макбрайд».

На его губах появилась слабая улыбка: он вспомнил, как Фэйт говорила ему много лет назад, что эта книга, написанная ее отцом, была ее самым ценным имуществом. Когда-нибудь она сделает новый переплет и передаст книгу по наследству своим детям.

«И где же сейчас твои дети, Фэйт?»

Улыбка постепенно сошла с его лица.

Это то, чего она хотела: дом и семью. Она была сиротой, и эти вещи были важны для нее. А все, чего хотел он, — это Фэйт.

Луч света неожиданно проник в щель между портьерами, ослепив его. Этого было достаточно, чтобы избавиться от посторонних мыслей и сосредоточиться на своих впечатлениях. Он отметил несколько мелких деталей: ничего предосудительного, но кое-что интересное. Что это? Он повернул голову и уставился на коробку со швейными принадлежностями возле одного из кресел. Он уже натыкался на нее, но не нашел ничего необычного, а сейчас направился к ней, поднял и отнес к столу.

Это была милая вещица из розового дерева и слоновой кости. Слишком красивая, чтобы принадлежать школе. Джеймс решил, что это наверняка личная собственность Фэйт, — то, что она привезла с собой в Сент-Уинифред.

Так же осторожно, как и раньше, он по очереди вытащил все содержимое, каждую мелочь: катушки с нитками, подушечку для булавок, ножницы, иголки — атрибуты женского швейного искусства. На этот раз что-то было не так, но не с этими разнообразными мелочами, а с ним. Казалось, его пальцы начали двигаться сами по себе. Разум говорил ему, что коробка пуста, но пальцы не были готовы сдаться. Они потянулись к черной бархатной подкладке на дне коробки, и тут Джеймс обнаружил крошечную створку, которая была почти незаметной.

Дно коробки легко поддалось, и он ухмыльнулся. Секретное отделение было забито письмами. Он быстро перелистал их. В общей сложности восемь ответов, и только один, в котором не просили денег. Письмо было от некой леди Коудрей, которая подробно объясняла Фэйт, как добраться до ее дома, когда она приедет в Челбурн в следующую субботу. Тогда она и расскажет Фэйт все, что та хочет знать о Мадлен Мэйнард. Послание заканчивалось словами: «У меня есть кое-что, принадлежавшее Мадлен, что может заинтересовать вас».

Леди Коудрей. Это имя ни о чем не говорило ему, так же как и имя Мадлен Мэйнард. Как они были связаны? Фэйт всегда осторожно выбирала тех, на кого можно положиться, и сейчас он был последним, кому бы она доверилась. Но это его не остановит. На нее надвигалась опасность, и единственная зацепка, которой он собирался воспользоваться, — это ее желание найти Мадлен Мэйнард.

«Кто ты, Мадлен Мэйнард?»

Смех девочек по другую сторону двери быстро вывел Джеймса из размышлений. Пора было уходить. Он положил все на место и покинул комнату.

В классе Фэйт начала понемногу успокаиваться. Пришло всего лишь полдюжины гостей, но ее девочки выступали так, словно среди посетителей присутствовала сама Ее Величество. Их декламация Геродота на греческом языке была безупречной, они свободно и точно переводили на английский. Фэйт в какой-то степени гордилась не только ими, но и собой тоже. С другой стороны, это были самые умные девочки школы, намного умнее, чем она сама. Умных детей учить легко, поэтому она не могла отнести все на свой счет.

Ее взгляд продолжал блуждать по двери. Никаких признаков появления Джеймса, хотя Дора и растрезвонила всем девочкам, что тот пообещал зайти. Фэйт надеялась, что он нарушит это обещание. Ведь она не могла приказать ему выйти из класса только потому, что он смущал ее. Директриса ожидала, что она отнесется к Барнету со всем почтением, полагающимся богатому джентльмену, от которого можно ожидать денежного взноса в фонд школы.

Ее тревожные мысли были прерваны неожиданными аплодисментами присутствующих. Выкрики «Молодцы!» и «Вы можете гордиться собой!», а также «Браво!» заставили девочек задрать свои носики. Фэйт расслабила напряженные плечи и улыбнулась. Самое трудное уже позади. Последние несколько минут отводились вопросам посетителей, а гости были явно доброжелательно настроены и принимали все, что предлагал Сент-Уинифред, за исключением одной почтенной леди — миссис Элфинстоун. Она была представительницей старой школы и не преминула рассказать об этом каждому; она помнила свой долг и каждый год приходила поддержать внучку. К счастью, ее сын, адвокат, тоже был здесь, а он знал, как справиться со своей матерью.

Первый вопрос был общим для всех: чем хотят заниматься девочки, когда закончат школу? Все по очереди ответили, и было очевидно, что они ставили себе высокие планки. Одна хотела стать врачом и уже поступила в независимую Королевскую больницу — одну из нескольких больниц, в которых женщинам-студенткам разрешали заходить в операционную. Другая хотела пойти в Сомервилл-Холл — новый женский колледж в Оксфорде, чтобы изучать историю. Дора с нетерпением ожидала своей очереди, и, когда та подошла, выразилась: «Баловаться цифрами», если ее примут в Кембридж.