Война упущенных возможностей - Макс Гофман

Командованию Восточным фронтом поставлено было в вину то, что оно вводило частями в бой прибывавшие с запада подкрепления; считали, что оно сделало бы лучше, если бы дружно бросило их в повторную атаку против северного русского фланга. Я думаю, что, после того как прошел момент неожиданности нашей атаки со стороны Торна, мы от такого возобновления ничего бы не выиграли, тогда как прибывавшие по частям подкрепления необходимо было направлять на угрожаемые участки фронта 9-й армии.

Совершенно иначе, конечно, обстояло бы дело, если бы наше Верховное командование поняло бы, что судьбе угодно было предоставить нам возможность нанести русским такой сокрушительный удар, от которого они никогда не могли бы оправиться. Если бы Верховное командование своевременно прекратило бойню под Ипром и направило бы все свободные силы на наш фронт для большой операции, то успех был бы верный. Если бы подкрепления с запада прибыли своевременно, то не последовало бы неудачи под Бжезинами, и, главное, русские силы в излучине Вислы были бы смяты. Успех был бы еще больше, если бы одновременно с Лодзинской операцией предпринято было бы движение двумя-тремя корпусами на Варшаву со стороны Млавы. В это время большинство русских сил с северного берега Вислы было взято на южный для отражения атаки нашей 9-й армии. Ведь удалось же тогда корпусу Застрова при поддержке только 2-й и 4-й кавалерийских дивизий достичь линии Цеханов – Прасныш. Таким образом, наступление двух-трех боеспособных армейских корпусов легко могло привести к занятию Варшавы и примыкающих к ней железных дорог, обслуживающих весь русский фронт.

Последствия такой операции даже трудно себе представить. Во время пребывания в Познани полковника Таппена, начальника оперативного отдела Ставки, я чуть ли не коленопреклоненно умолял его дать командующему Восточным фронтом, сверх обещанных подкреплений, еще два корпуса для удара по линии Млава – Варшава, но получил категорический отказ.

Наш поход в Южной Польше представляется мне самой блестящей операцией за всю войну. Наш натиск со стороны Кракова на Вислу для поддержки союзника, отход к Ченстохову, переброска армии оттуда к Торну и новый натиск против правого фланга преследующего неприятеля следует в оперативном отношении расценивать гораздо выше, чем дело под Танненбергом или какую-либо иную победу на Восточном фронте.

Крайне жалко, что Верховное командование упустило тогда возможность развить нашу блестящую операцию до степени решительного успеха. Хотя операции 9-й армии и австрийских войск не достигли таких успехов, под влиянием которых царь, может быть, склонился бы к миру, все же «русская грозовая туча» была отогнана от Силезии и Познани.

Противник был оттеснен на ту линию, с которой ему более не суждено было двинуться вперед. К сожалению, некоторое пространство Восточной Пруссии все же пришлось опять оставить в русских руках.

Попытка наступления с карпатских перевалов между Дунайцем и Саном, предпринятая генералом Бороевичем, успеха не имела вследствие контрнаступления русских, в свою очередь начавших на своем левом фланге операцию по овладению Карпатским хребтом.

Хотя бои 9-й армии на укрепленных позициях по Равке и Бзуре затянулись на целые недели, все же в штабе командующего Восточным фронтом мы чувствовали в это время некоторое облегчение и успокоение.

Войска питали отвращение к окопной войне и долговременным укреплениям. Понадобилась вся энергия генерала Людендорфа, чтобы заставить войска зарыться в землю; при этом надо отметить, что дело постройки долговременных укреплений подвинулось у нас, на востоке, скорее, чем на западе. По окончании построечных работ стало возможным снять с фронта 9-й армии значительные силы для новых операций. Силы эти направлены были частью на границу Восточной Пруссии, частью в Карпаты на поддержку нашего союзника.

В это время пришло неприятное известие из Сербии. Там генерал Поциорек, увлеченный первоначальными успехами, дал сербам себя окончательно разбить.

Русское Верховное командование намеревалось весной 1915 года добиться развязки войны в свою пользу путем большого наступления против обоих своих противников. Благодаря сосредоточению теперь на театре войны всех предназначенных для фронта сил, благодаря наличию крупных масс обученных пополнений, готовых заменить все потери, русское командование было в состоянии искать развязки как на юге, так и на севере: в первом случае на карпатских перевалах, во втором – в Восточной и Западной Пруссии.

Генерал Гецендорф предполагал встретить русских контрнаступлением, стремясь одновременно освободить Перемышль, вновь осажденный русскими после отступления австрийцев от реки Сан.

Гецендорф собрал все, какие возможно было, силы, образовал в Буковине под командой Пфлянцер-Балтина новую армию, но вместе с тем попросил все же у нас подкреплений. Генерал Людендорф обещал, и из трех германских дивизий была образована южная армия генерала Линзингена и переброшена в район Мункача, где к ней присоединились еще четыре австрийские дивизии.

На некоторое время Людендорф был назначен начальником штаба этой новой армии. Трудно было понять цель этого назначения. В южной армии имелся уже начальник штаба, генерал Штольцман, и Людендорф должен был сделаться над ним старшим начальником штаба. Для столь небольшой армии это было слишком большой тратой сил. В штабе командующего Восточным фронтом в этом видели желание удалить Людендорфа от Гинденбурга, получившего к этому времени звание фельдмаршала, тогда как в глазах народа оба они как бы слились уже в один образ. Фельдмаршал в личном докладе кайзеру протестовал против перевода Людендорфа и добился того, что Людендорф несколько недель спустя был возвращен, еще до начала зимней битвы у Мазурских озер. Во время его отсутствия я исполнял обязанности начальника штаба.

Естественно, что о русских планах против германского фронта ничего сначала не было известно. Из отдельных перехваченных радио и агентских сообщений мы знали только о каком-то «гигантском» плане наступления против Восточной и Западной Пруссии. Лишь позднейшие более точные сведения подтвердили намерения русских начать в первых месяцах 1915 года охватывающее наступление в Восточной Пруссии с юга.

К этому времени наше Военное министерство сформировало четыре новых корпуса. Недавние уроки были приняты во внимание, и новое формирование произведено было целесообразнее. Новые части получили достаточные кадры обученных унтер-офицеров и солдат, равно как и боеспособных офицеров. К сожалению, число таких офицеров становилось к этому времени все меньше. Первые бои, главным образом на западе, причинили тяжелые потери в рядах ротных командиров и прочих младших офицеров.

Командующий фронтом просил Ставку о предоставлении ему этих четырех корпусов. Он ожидал, с одной стороны, большого русского наступления в Восточной Пруссии, для отражения которого наличных сил казалось недостаточно, с другой стороны, надо было считаться с населением Восточной Пруссии, взывавшем об избавлении от русской оккупации.

Во время пребывания генерала Фалькенгайна в Познани я имел случай еще раз устно повторить эту просьбу и, кстати, изложить план использования нами этих четырех корпусов. Мы предполагали три корпуса расположить на левом крыле 8-й армии, к югу от Мемеля, чтобы охватить и опрокинуть русский северный фланг. Одновременно 4-й корпус, подкрепленный одной дивизией из 8-й армии, должен был бы внезапно дебушировать южнее Мазурских озер, опрокинуть или прорвать слабый, по-видимому, русский левый фланг и таким образом завершить двойной охват находившихся там русских армий.