Сага о Щупсах - Том Шарп

Когда Эсмонд вернулся в гостиную в сопровождении еще довольно необсохшей Белинды, он все решил: из каникул у Понтсонов он извлечет максимум удовольствия. Тут дядя Альберт налил себе большой виски.

— Выпей, — сказал он. — Какую отраву предпочитаешь?

Эсмонд замялся. Он такого выражения раньше не слыхал.

— Отраву? — переспросил он.

— Что будешь пить?

— Думаю, колу.

— У нас нету. Попробуй хорошего солодового, — предложил дядя и, не дожидаясь ответа, вручил Эсмонду полстакана коричневой жидкости из бутылки. На ней был ярлык «Гленморанджи». Эсмонд глянул на дату, обозначенную на бутылке. Потрепанная этикетка гласила, что содержимому двадцать лет.

— Вы уверены, что это можно пить? — уточнил он с сомнением. — Оно разве не просрочено?

— Просрочено? Тебе отец вообще ничего про виски не рассказывал, что ли? — поперхнулся Альберт. — В смысле, сам-то он этого добра принял внутрь немало.

— Даже слишком. Потому и болеет.

Альберт оставил свое мнение о подлинных причинах недуга Хорэса Ушли при себе. Глядя, как Белинда строит глазки этому бестолковому юнцу, Альберт начал понимать своего шурина — с чего вдруг человек, который раньше пил вполне в меру, чуть ли не в одночасье стал напиваться с перебором, но что еще более ошеломительно — собрался убить, расчленить и растворить останки собственного сына в азотной кислоте, а такое даже по отношению к бестолковым юнцам несколько чересчур.

Эсмонд немного похлебал и в конце концов сообщил, что вкус ему не то чтобы очень. И тут Альберта озарило: этот тупица — один в один его отец, ну или его отец в юные годы. Альберт никак не мог понять, почему Вера вышла замуж за такого степенного и скучного типа. Говорил ей, что она ненормальная, но, с другой стороны, он ее никогда не понимал. Она с детства читала эти свои слезливые романчики, а Альберта чтение сроду не интересовало. Его внимание привлекали исключительно такие книги, где были колонки дебета и кредита.

Альберт забросил учебу как можно скорее и с этой своей уголовной беспощадностью, что так ужасала Хорэса, быстро заработал себе «кругленькую сумму» — так он сам ее называл. Сколько именно эта «кругленькая сумма» составляла, хранилось в большом секрете, который многим страшно хотелось узнать. По официальной версии, она была вполне скромна, но вполне достаточна, чтобы налоговые служащие остались довольны, а работники Пошлин и Акцизов[12]молчали в тряпочку, хотя все равно продолжали почем зря тратить время, пытаясь впаять ему сокрытие прибылей. Даже его собственный бухгалтер, нанятый за свою знаменитую дотошную честность и неподкупность, понятия не имел о реальных прибылях своего клиента, а также и о том, как тот ухитряется столь шикарно жить на такие скромные доходы, которые декларирует.

Когда Альберта спрашивали о стиле жизни, он бестрепетно заявлял, что женился по расчету, — и, как ни странно, в этом было больше, нежели крупица правды. Хотя, если разобраться, доходы Белинды равнялись нулю, а все деньги на ее личном счете — переведены с Альбертова.

Все это когда-то было очень странно, однако теперь не имело значения. Изворотливый ум Альберта был занят изобретением способа выгодно использовать этого юного балбеса с его экстерьером банковского стажера. Дома его держать точно не стоит — не в компании с Белиндой в ее теперешнем настроении. Она последнее время вела себя довольно странно; он даже предположил, что у нее, быть может, начался климакс, хотя понимал, что для климакса она еще слишком молода.

Если уж им придется жить какое-то время с этим юношей, — а похоже, так оно и будет, — надо приспособить его к делу. Но для начала стоит разобраться, что за фрукт этот племянник, а посвящение в прелести алкоголя — отличное начало.

Белинда же, удалившись в кухню, размышляла отнюдь не о юных любовниках. Она размышляла, зачем вообще сменила родной дом на этот в Эссексфорде, где пейзажи бесцветны, а жизнь скучна, где лишь деньги хоть что-то значат, а друзья Альберта — сплошь аферисты.

Белинду и раньше обуревала тоска по дому, но она преодолевала ее, уговаривая себя вновь и вновь, что у нее есть все, чего может пожелать современная домохозяйка, и она обеспечивает себе жизнь. Она отлично играла свою роль, но с недавних пор начала понимать, что это не более чем игра — роль в скучной, во многом безвкусной, если не сказать пошлой, пьеске, и ничего общего ее подлинная личность с этой ролью не имеет. В отличие от ужасной золовки, Веры Ушли, чья самость — если она вообще у нее есть — сводилась к вымыслу, порожденному ее идиотскими романами пополам с тошнотворной сентиментальностью и отъявленной тупостью.

Более того, Белинда осознала, что никакого авторитета у нее в этом браке нет, — она теперь глубоко о нем жалела, равно как и о потере власти. Но тем не менее блюла интерьер, который на самом деле считала чудовищным, заставляла Альберта разуваться перед входом в их образцово-показательное жилище и в целом изображала тирана. Однако силки брака — модная мебель, почти не используемые, но страшно дорогие приспособления — помогали ей сохранить остатки самоуважения и одновременно скрывали от Альберта ее подлинные чувства. В глубине души она мечтала убраться отсюда, от его ужасных друзей, вернуться в свой настоящий дом, где она выросла и где ее действительно любили и ценили.

Белинда приготовила ужин и вернулась в гостиную. Мрачные мысли, навестившие ее в кухне, сцена, ожидавшая — термин совершенно тут неуместный — ее там, только укрепила: у ее ног буквально простерся Эсмонд Ушли. Накачанный полудюжиной различных сортов виски и парой убийственных бренди, влитых в него для ровного счета добрым дядюшкой, он наблевал — сперва себе на рубашку и галстук, а потом и на ковер. Альберт, присосавшийся к бутылке в ожидании скандала, который его жена точно закатит, когда увидит все это, развалился в кресле и слабоумно хихикал, глядя на воцарившийся не без его участия хаос.

— Совсем пить не умеет, — еле выговорил он. — Учил его разли… различать при… приличный солодовый и эту мутную жижу… французскую… бренди лягушатников. И не поперло ему. Не поперло.

Он снова захихикал и потянулся к бутылке, стоявшей на полу возле кресла. Но Белинда успела раньше, хотя бутылка все равно была пуста.

— Дурак ты чертов, — рявкнула она и пощупала у Эсмонда пульс. Сердце билось слабовато. Она выпрямилась и потрясла задремавшего Альберта. — Ты и впрямь идиот. Я вызываю «скорую».

Альберт проснулся и вытаращил на нее пьяные глаза.

— З-зачем? Нах… на хер мне «скорая»? — насилу выговорил он.

Белинда смотрела на него с отвращением. Таким пьяным она его не видела очень давно.

— Ты в этот раз слишком далеко зашел. Накачал бедного мальчика до смерти, — я серьезно, до смерти, ну или того и гляди. — Она помолчала, чтобы до Альберта дошло. — Ему нужна медицинская помощь — срочно. Не веришь — пойди пощупай ему пульс.