Сага о Щупсах - Том Шарп

Далеко к югу от нее Альберт проспал полночи на замаранном ковре, потом, обнаружив, что открыть дверь гостиной не может, а ключи от дома загадочно исчезли у него из кармана, упал на обитый синтетикой диван, прихлебывая из бутылки «Шивис Ригала», найденной на полу. В четыре утра он уже отчаянно хотел добраться до своей кровати, но еще более отчаянно он жаждал облегчиться.

— Белинда, — всхлипывал он пьяно снова и снова. — Белинда, сука, выпусти меня.

В конце концов, не справившись с пуленепробиваемыми оконными рамами тройной тонировки, он довольно неметко швырнул в них две пустые бутылки из-под виски, многократно проклял Белинду и напоследок сильно порезался, пытаясь нашарить в баре бутылку покрепче. Осознав, что ему нужно оказать себе первую помощь, если он не хочет истечь кровью до смерти, Альберт кое-как перемотал руку носовым платком.

Голова и рука еще ныли, хотя другую свою нужду он утолил, помочившись в горшок с гигантским папоротником, который Белинда установила в углу гостиной, и тут в дверь позвонили. Он с трудом встал на ноги и собрался открыть входную дверь, но вспомнил, что его заперли в гостиной, а ключей у него нет. Альберт глянул на экран домофона — узнать, кто пришел в гости, — но тот не выказывал признаков жизни. Однако и без домофона Альберт услышал, кто там. Вера вопила:

— Впусти меня, впусти!

Можно было и догадаться, что Вера прибудет проверить, все ли ладно с ее чертовым недорослем любви. Если у него такой бодун, страшно подумать, какой он у Эсмонда. Лучше и не пытаться открыть дверь. Вера же не будет стоять на пороге весь день. Она станет названивать, а он не снимет трубку. Через полчаса она стала, а он не снял. Ему было некогда — он вышибал двери гостиной.

Вера заключила, что ее брат и душка сын отправились поработать на стоянку Понтсонов, и пошла туда пешком. Но было воскресенье, гараж оказался закрыт. Ни с чем она потащилась обратно к дому Понтсонов, обошла его кругом, попыталась войти с заднего крыльца и даже попробовала заглянуть через тонированные окна. Безуспешно. Стук в окна тоже оказался без толку, зато в ответ прозвучала очередь — выстрелы рикошетили от пуленепробиваемых стекол. Вера сползла по стенке в совершенной панике. Она удвоила громкость воплей, но ответа — если не считать пальбы — не последовало.

Впервые в жизни пришлось отдать Хорэсу должное. Он всегда говорил, что ее братец — гангстер и наступит его день возмездия. Судя по звукам, этот день наступил. Веру не слишком заботила судьба Альберта. Но ее душка Эсмонд явно угодил в передрягу вроде перестрелки в «Коррале О.К.»[13], и от этого с Верой случилась истерика: ей было невдомек, что беспокоиться не о чем.

Меж тем Альберт Понтсон, сидя взаперти, наконец понял, как ему выбраться в кухню, и высадил обойму автоматического кольта 45-го калибра в замок. Однако, обнаружив, что и задняя дверь тоже закрыта, взбесился настолько, что начал палить куда попало; пули рикошетили от дорогих кухонных приборов, пробили несколько сковородок из нержавейки, хранившихся в буфете, а также «кенвудовский» миксер.

Услышав новый взрыв пальбы, Вера решила действовать. В доме происходит нечто ужасное, а ее душка Эсмонд — внутри. Она выскочила на улицу и с мобильного позвонила в полицейский участок.

— В доме моего брата перестрелка, — завопила она в трубку.

Полиция проявила минимум интереса.

— Серьезно? А кто ваш брат?

— Альберт Понтсон. Его убивают.

— А вас как зовут?

— Миссис Ушли, Альберт — мой брат.

В участке новость восприняли спокойно. Чей-то голос в глубине произнес, что этот хмырь наконец получил свое.

— Адрес?

— Который из? — переспросила Вера, совершенно запутавшись.

— Ваш, разумеется. Где гараж Аля Понтсона, мы и сами знаем.

Но Вериному терпению наступил предел.

— Говорю же вам, перестрелка у него дома, в Понтсон-Плейс, а не у меня. Ради бога, скорей. С ним мой душка сын.

— Ваш кто?

— Мой душка сын Эсмонд. Я вчера оставила его у Альберта, так безопаснее, а тут эта стрельба…

Но инспектор далее слушать не пожелал. Он прикрыл трубку ладонью и передал ее сержанту:

— У нас чокнутая на линии, болтает, что сдала своего душку сына Эсмонда под охрану нашего местного Аль Капоне.

Сержант послушал пару секунд, после чего торопливо положил трубку на рычаг.

— Эта истеричка говорит, что в Понтсон-Плейс перестрелка, — доложил он констеблю. — Дай бог, чтоб так оно и было. Давайте живо. Хоть поглядим, что у этого ублюдка в крепости запрятано.

Пять минут спустя, с подвывающей Верой в арьергарде, инспектор, сержант и констебль, а также подкрепление из двух других полицейских — никогда не знаешь, чем дело кончится, если связываешься с Понтсонами, — колотили в дверь и требовали, чтобы Альберт ее открыл.

Да он бы с радостью — если бы замок работал, но куда-то не только делись ключи от задней двери — весь дом теперь был во мраке: Белинда отрубила всю электрику.

Впервые в жизни Альберт проклял металлические пластины, которыми обшил двери и ставни — чтобы воры не пролезли, а любопытные соседи не подсмотрели за его оргиями, которые он называл гулянками. Он расстрелял весь боезапас, чтобы пробраться через кухню в гараж, но там обнаружил, что двери на электронном замке наглухо закрыты и поднять их невозможно. «Астон-мартина» тоже на месте не было. Этот автомобиль — предмет его личной гордости и радости, он ценил его больше прочих. Все произошедшее явно указывало, что тут действует преступная группировка и, судя по всему, пахнет похищением людей или хуже того — убийством.

Голова гудела, но Альберт все равно попытался ею подумать. Если Белинду и Эсмонда похитили или убили, вмешательство закона ему совсем ни к чему. В замочную скважину Альберт, лишь слегка успокоившись, увидел, как его чертову сестру запихивают в машину «скорой помощи» пятеро ражих полицейских.

Через десять минут перед коттеджем Понтсонов к коллегам присоединился старший инспектор. Он взялся уговаривать Альберта выйти, но в ответ услышал лишь обвинения в идиотизме. Неужели непонятно, что он не может выйти, потому что электронные замки не работают. И даже если бы идиотские замки работали, идиотских ключей-то все равно нету.

Старший инспектор попробовал воззвать к его голосу разума:

— Никто вас ни в чем не обвиняет. Мы лишь хотим выяснить, что произошло.

— Да, едрить его, произошло вот что: меня заперли в собственном, едрить его, доме, хрен тупой. Сколько раз повторять? — заорал Альберт в ответ. — И какой-то козел угнал мой «астон-мартин».