Робинзонетта - Эжен Мюллер

– Будь осторожна, маленькая шалунья, мы с тобой так ноги переломаем!..

Несмотря на это, они благополучно спустились с горки, на вершине которой возвышалась Совиная башня.

Когда они вышли на дорогу, Пьер, видя, что девочка не замедляет шаг, спросил:

– Мы еще долго будем так бежать? Куда ты ведешь меня?

Не отвечая ни слова, она тащила его все дальше, а он, хотя и понятия не имел, куда шел, послушно позволял вести себя. Но когда они вернулись в деревню, где в этот поздний час было пусто, а все двери заперты, мальчик понял, куда Мари ведет его.

– Мы идем к моей маме? – спросил он шепотом, чтобы в домах его не услышали.

– А что? – улыбнулась Мари. – Ты против?

– Нет, но почему ты идешь со мной? Я и сам мог бы дойти.

– Я и не говорю, что нет; но если бы ты встретил Грибью, и если бы он опять…

– О, не бойся: я его увижу еще только один раз, когда верну деньги, и тогда будет кончено, навсегда… Но знаешь, вернуться к матери…

– Ну, что же?

– После сегодняшнего приключения, когда господин Гюро узнал…

– А, из-за этого ты и хотел уйти?

– Нет, но…

– Но это заставило тебя решиться. В таком случае возвращайся и ни о чем не беспокойся, ничего худого с тобой не случится.

– Ты уверена?

– Я знаю, что говорю.

Они продолжали идти рядом. Когда до дома осталось несколько шагов, Мари остановилась.

– Теперь я оставлю тебя, – сказала она, – но не забудь, что ты обещал мне. Ничего не хочу слышать больше ни о Грибью, ни о твоем намерении уйти, потому что если этот гадкий Грибью снова будет мне пакостить, ты должен быть здесь, чтобы защитить меня. Могу я положиться на твое обещание?

– О, да! – горячо ответил Пьер, сжимая руку девочки.

– Тогда доброго вечера… Но я не успокоюсь, пока не увижу, как ты войдешь.

– Да, да, – сказал он, как бы повинуясь ее власти.

И он направился к двери дома.

– Послушай! – вдруг тихо окликнула его Мари.

– Что такое?

– Спасибо за свежую солому, которую ты мне принес, – сказала она со смехом, – это будет мне хорошей постелью.

И только когда она услышала стук задвижки и увидела свет, проникавший через открытую дверь на улицу, девочка направилась обратно, в сторону башни.

На другое утро, чуть свет, маленькая Мари уже стучала в дверь дома священника. Она попросила разрешения поговорить с ним, и священник тут же ее принял. Когда она вошла, священник, читавший перед камином, сделал ей знак приблизиться и, взяв ее за руки, проникновенно заговорил:

– Ах, это ты, девочка! Ты пришла просить меня уладить вчерашнее недоразумение? Ты отказалась от своих мыслей… Я не сомневался в этом. Видишь ли, мое бедное дитя…

Тут священник сделал небольшую паузу, которой девочка тотчас же воспользовалась, чтобы почтительно прервать его:

– Извините меня, отец мой, но я не для этого пришла к вам. Мои вчерашние мысли сегодня осталась точно такими же. Не обращайте на меня внимания, не стоит. И с той минуты, когда вы будете уверены, что я никому не желаю вреда, будьте так добры, дайте мне спокойно исполнить мое намерение. Вы увидите, что меня ни в чем нельзя будет упрекнуть.

– В самом деле? – сказал священник, которому необыкновенная самоуверенность девочки невольно внушила уважение.

– Да, отец мой, – повторила она, – не обращайте на меня никакого внимания. Речь идет о другом.

– О ком же?

– О славном мальчике, про которого все говорят плохо, не имея для этого никаких оснований… В том, что о нем говорят, нет ни капли правды. Я это знаю точно, и поэтому мне пришло в голову: надо пойти к священнику; ему поверят, если он скажет, что все эти слухи – неправда, а это было бы так хорошо для бедного Пьера.

– Ты говоришь о Пьере Бюреле?

– Да, отец мой, о Пьере Бюреле. Уверяю вас, он ничего дурного не сделал. Но никто не хочет верить ему, и это его мучает и огорчает. По его мнению, кругом одни злые люди… А между тем, если бы с ним просто хорошо обращались, если бы ему верили, если бы его считали честным мальчиком, каков он на самом деле и есть…

– Отец мой, я бьюсь об заклад, что Пьер больше не будет таким ленивым, – ответила маленькая защитница.

– Ну что ж, будь по-твоему! Я не говорю, что он нечестный мальчик, но он немного ленив… И этому есть доказательства, – возразил священник.

– Ленив? – ответила маленькая защитница. – Очень может быть; но если вы хотите знать, отец мой, я бьюсь об заклад, что он больше не будет таким ленивым.

– Почему же?

– Если бы вы нашли ему место у хороших людей, вы увидели бы, как он будет стараться; он будет вести себя хорошо, и больше никто не станет на него жаловаться.

– Ты думаешь?

– О, я уверена в этом! Вот увидите, отец мой!

– Ну тогда, – сказал священник, которого горячие уверения девочки заставили забыть о ее возрасте, – уж если ты с таким жаром защищаешь его, то я прежде всего должен встретиться и поговорить с ним.

– Да, да, отец мой! Поговорите с ним, только ласково, пожалуйста…

– Не сомневайся. А потом я подумаю, куда его пристроить.

– Какой вы добрый! – воскликнула девочка, хлопая от радости в ладоши.

– Ты находишь? Тем лучше! – улыбаясь, сказал священник. – А вот насчет тебя…

Но Мари снова остановила его:

– Простите, отец мой! Не правда ли, у него не будет неприятностей из-за того, что он сделал вчера, чтобы помочь мне? Вы ведь помешаете этому, скажете, что он не мог поступить иначе? Он услышал крик: «Помогите!» Дверь была закрыта; ну вот он и влез через окно. Он не знал, что случилось, и хотел сделать доброе дело. Кто на его месте не поступил бы так же? И вы, отец мой, если бы услышали крики о помощи…

– Ты думаешь, я бы так же, как он, проломил окно, чтобы попасть в дом?

– Да, отец мой! – простодушно ответила девочка, устремив открытый взгляд на священника, который развел руками и, качая головой, ответил:

– Может быть…

– Теперь я ухожу; прощайте, отец мой! Знаете, я уже начала учить катехизис[2], чтобы причаститься к Пасхе. Последнее время мне не позволяли много заниматься; но теперь я займусь как следует, можете не сомневаться. Я хочу непременно причаститься. Я люблю Бога.