Робинзонетта - Эжен Мюллер

– Волчок? – повторил фермер. – Кто это?

– Ах, это целая история…

– Расскажи.

– С удовольствием! Тем более, что если бы вы жили в деревне, то, наверное, узнали бы ее и без меня. Так вот, на другой день после моего переселения – это было в воскресенье утром – я, как всегда, пошла к обедне. Выйдя из церкви и случайно обернувшись, я увидела большую, несчастную, очень некрасивую собаку, с впалыми боками, в которую дети бросали камни и кричали, что она бешеная и что ее надо убить. Мужчины кричали вместе с ними, а женщины в страхе убегали.

Все волновались. Не знаю, что случилось с бедным животным, но оно пятилось, опустив голову, уши и хвост. Жалко было смотреть на эту собаку… Она бежала мимо людей, никого не желая укусить, а напротив, очень жалобно глядя то на одного, то на другого… Мне рассказывали, что бешеные собаки кусают всех, кто им встретится. Вот я и подумала, что эта собака не бешеная, а только потерялась; что она голодна, несчастна и запугана… А люди все продолжали кричать: «Убейте ее, убейте!», и камни летели в собаку; мужчины, у которых были палки, старались ударить ее…

Пробегая мимо крестьянина, у которого была огромная дубина, она получила такой сильный удар, что взвизгнула и упала со сломанной задней ногой, испуская раздирающий душу вой. Она корчилась, еле тащилась дальше и жалобно раскрывала пасть. Тогда я вспомнила, как мне рассказывали, что бешеные собаки никогда не воют и не визжат. Увидев, что на нее набросились, чтобы окончательно добить ее, я подбежала к ней, протягивая руки, как бы защищая ее. Мне кричали: «Берегись, она тебя укусит, и ты умрешь!» Но я отвечала: «Нет, нет, не бойтесь!» И в самом деле, она как будто поняла, что я пришла ей на помощь, потому что прижалась ко мне, пряча свою морду в моем платье.

Меня хотели оттащить от собаки, чтобы убить ее, но я сопротивлялась изо всех сил; я нагнулась и обхватила ее руками. Она опять поняла мое движение и стала лизать мои ноги. Тогда я сказала: «Вот видите, она не бешеная, она не кусается, а лижет меня».

«Это правда!» – сказали люди. Но тем не менее многие хотели убить собаку, так как у нее была переломана нога и надо было ее прикончить; но мне наконец удалось отделаться от этих злых людей. Я взяла собаку на руки, но она была слишком тяжелая – с доброго теленка величиной! Тогда я взвалила ее себе на спину и понесла. Она позволяла все, угадывая, что все это делалось для ее же пользы; иногда только она визжала от боли, когда я дотрагивалась до ее больной лапки. Но я смогла донести бедную собаку до башни, не причинив ей особых страданий. Я уложила ее на солому и осмотрела ее лапу; она была сломана, как сучок, у которого осталась целой только кора. Я вспомнила, что видела в городе маленького мальчика, которому хотели вправить руку и привязали ее к дощечке. Я попробовала сделать то же самое; я обвязала лапу моим платком, который разорвала на ленточки. На следующий день я посоветовалась с коновалом, и он мне объяснил, что надо делать; надо только около месяца не позволять собаке ходить. Но она и сама не хочет, а все лежит. Она только встает, чтобы поесть и попить из чашки, которую я купила для нее. Ах, какой это терпеливый больной! Он с удовольствием подчиняется моим заботам, мой бедный Волчок. Я его назвала Волчком, потому что он похож на волка, но при этом он такой кроткий. Я надеюсь, что он поправится.

Мари смогла донести бедную собаку до башни, не причинив ей особых страданий.

– Чем же ты его кормишь? – спросил фермер.

– Тем же, что ем сама, – картофелем. О, он непривередлив! И больная нога не отнимает у него аппетита. Даже приятно смотреть, с каким удовольствием он ест.

– Да, но это же уменьшает твои запасы, которые и так невелики.

– Там посмотрим! – беззаботно ответила девочка.

– Но все-таки тебе приходится кормить собаку, которая никогда не окупит твоих расходов, и я вообще не понимаю, как это ты так легко относишься к своему положению.

– Не беспокойтесь, господин Мишо, не беспокойтесь!..

– Ты слишком молода, дитя мое, – отечески возразил добрый фермер, – я знаю то, чего ты можешь еще не знать, и мне кажется, ты выбрала опасную дорогу.

– Благодарю вас за вашу доброту, господин Мишо, но моя дорога, может быть, приведет меня дальше, чем вы думаете.

– Объясни, как это так?

– О, Боже мой! Вы будете смеяться надо мной, потому что это вам покажется странным. У меня есть идея, и, мне кажется, довольно удачная; если не удастся осуществить ее, то я не стану упрямиться; я не позволю себе пропасть.

– Но пока тебе удастся воплотить свою идею в жизнь, ты будешь страдать, тогда как если бы ты хотела… Выслушай меня! Все, что Пьер и его мать говорили о тебе, навело меня на мысль взять тебя к себе, потому что я верю, что ты хорошее, доброе дитя. Я возьму тебя в пасту́шки или в помощницы мамаше Бюрель, с которой ты будешь служить вместе. У тебя не будет таких неприятностей, как у господина Гюро; у меня нет обыкновения мучить людей.

– О, я это очень хорошо знаю. Пьер не может нахвалиться на вас.

– Ну что ж, в таком случае… – сказал фермер, решивший, что ему удалось уговорить девочку.

– В таком случае, господин Мишо, я должна просить у вас извинения, потому что я не изменила своего намерения.

– Значит, ты отказываешься?

– Я не хотела бы обидеть вас, но…

– Хорошо! – сказал господин Мишо, и в его тоне не слышалось ни огорчения, ни досады на бедную девочку, решимость которой, напротив, внушила ему уважение. – Хорошо, пусть будет по-твоему; но, по крайней мере, чтобы доказать тебе, что в случае нужды ты можешь рассчитывать на мое доброе отношение к тебе, возьми вот это; может быть, тебе пригодится.

И фермер протянул девочке серебряную монету. Но девочка тихо отодвинулась, опустила глаза и, спрятав руки за спину, застенчиво произнесла:

– Вы слишком добры, господин Мишо, но…

– Но ты не желаешь принять от меня деньги, – докончил господин Мишо и положил монету в карман. Затем он покачал головой и сказал:

– А, ты, значит, гордячка! Но я тебя не осуждаю за это, напротив.

– О! – поспешила повторить Мари. – Я не хотела обидеть вас, господин Мишо, и в доказательство, уж если вы готовы проявить свою доброту, я не откажусь принять от вас одну вещь, конечно, если только вы согласитесь.

– Что же?

– Немного картофеля для моего милого Волчка.

– А! – произнес фермер, устремляя на девочку проницательный взгляд. – Для Волчка… Но мне кажется, тебя и самой нужна еда.

– Даю вам честное слово, это для него, только для него.

– Пусть так, я не сомневаюсь, что ты говоришь правду. Решено: Волчок получит свою провизию.

– Когда мне прийти за ней? – спросила Мари.