Опасное лето - Эрнест Хемингуэй

Его работа с мулетой была очень интересна и эффектна. Онотлично проделал классические пассы и показал еще множество приемоввсевозможных стилей. Убил он очень искусно, не подвергая себя чрезмернойопасности. Я понимал, что при желании он мог бы убить с подлинным мастерством.Я также понимал, почему долгие годы он считался матадором номер один в Испаниии во всем мире, – так испанцы оценивают своих матадоров. И еще я понимал,каким опасным соперником он будет для Антонио, но после того, как я увиделработу Луиса Мигеля с обоими быками, я уже ничуть не сомневался в исходесостязанья. Эта уверенность особенно укрепилась во мне, когда Луис Мигель,подготовив быка к смертельному удару, отбросил мулету и шпагу и, безоружный,осторожно стал на колени в поле зрения быка перед самыми рогами.

Публика была в восторге, но когда Луис Мигель повторил свойтрюк, я понял, как это делается. И еще кое-что другое я заметил. У быков ЛуисаМигеля рога были подпилены, потом оструганы, чтобы придать им естественнуюформу, и я даже заметил глянец машинного масла, которым смазывают кончикирогов, чтобы скрыть произведенную манипуляцию и придать им видимостьестественного блеска. На взгляд рога были отличные, если не уметь разбираться вних. Конечно, я мог и ошибиться, но так или иначе, Луис Мигель был в превосходнойформе, он был великий матадор наивысшего класса, он обладал огромным опытом,огромным обаяньем на арене и вне ее, – словом, он был очень опаснымсоперником. Он показался мне разве что чуточку слишком усталым – а ведь сезонеще только начался и обещал быть очень напряженным. Но он был великолепен наарене и работал великолепно. Однако я знал, что в этой стадии единоборства уАнтонио было одно несомненное преимущество. Он выходил в Мадриде против быков,к рогам которых никто не прикасался, и в Кордове я видел, как он убил быка сгромадными рогами. А рога у быков Луиса Мигеля с самого начала показались мнеподозрительными. Сведующие люди, сидевшие возле нас, высказывали сомнения поповоду рогов, но им было все равно: они пришли ради зрелища. Дельцам,причастным к бою быков, тоже было все равно. Большинство публики вообще невыражало своего мнения. Мне было не все равно, потому что, глядя на ЛуисаМигеля, я понимал, что при таком чутье, при таком глубоком знании своего делаон мог бы справиться с любым быком и достигнуть совершенства истинно великихматадоров, – быть может, самого Хоселито. Но длительная практика боев сослабленными быками мало-помалу сделает его непригодным для боя с настоящимбыком. Я не думал, что Антонио ожидает верная победа. Кто знает, не отразитсяли рана на его душевном состоянии? Но после того, что я видел – если только яне обманулся, – я считал, что шансы Антонио поднимаются.

На афише значились еще два матадора: местный парень попрозвищу «Мигелин», коренастый, с копной густых волос, очень смелый и веселый,и Хуан Гарсиа, прозванный «Мондено», высокий, худощавый юноша, который работалс таким безмятежным спокойствием, так сдержанно и скромно, словно это был небой быков, а католическая месса, которую он служит во сне. Он и Диего Пуэртабыли лучшими молодыми тореро прошлого сезона.

Я старался быть предельно беспристрастным в моих оценкахЛуиса Мигеля и Антонио, но их соперничество принимало характер междоусобнойвойны, и сохранять нейтралитет становилось все трудней. Убедившись внесравненном и многостороннем таланте Луиса Мигеля, увидев, что он в отличнойформе, я предугадывал, что ожидает Антонио, когда начнутся их совместныевыступления.

Луису Мигелю нужно было удержать свое первенство. Онпретендовал на первое место среди матадоров, и он был богат. Это былонемаловажное обстоятельство, однако он искренне любил бои быков и на аренезабывал о своем богатстве. Но он хотел, чтобы все шансы были на его стороне.Кроме того, он хотел, чтобы ему платили за выход больше, чем Антонио, что иявилось причиной их взаимного ожесточения. Антонио был отчаянно самолюбив. Онтвердо верил, что он более великий матадор, чем Луис Мигель, и не со вчерашнегодня. Он знал, что может быть великим на арене, каковы бы ни были рога у быков.Луису Мигелю платили больше, чем Антонио, а я знал, что если так будет, когдаони выступят совместно, то Антонио развернется вовсю, и уж ни у кого, и преждевсего у Луиса Мигеля, не останется сомнений, кто из них более велик. Антониолибо умрет, либо добьется этого, а умирать у него не было никакой охоты.

Состязание между Луисом Мигелем Домингином и АнтониоОрдоньесом началось на арене в Сарагосе. Быки были с фермы Гамеро Сивико. Все,кто увлекался боем быков и мог оплатить проезд, собрались здесь. Приехали всемадридские спортивные обозреватели, а в обеденное время в «Гранд-отеле»толпились скотоводы, посредники, аристократы, титулованные особы, бывшиебарышники и все немногочисленные поклонники Антонио. Поклонников Луиса Мигелябыло много – политические деятели, чиновники и военные. Мы с Биллом поели внебольшой таверне, куда он меня привел, потом поднялись в номер к Антонио, и онпоказался нам бодрым, но слегка отчужденным. Когда он вот так двигал головой,словно у него шея плохо гнется, и говорил с чуть более заметным андалузскимакцентом, я сразу угадывал, что он на кого-то злится. Он сказал нам, что спалхорошо. Мы условились после боя отправиться в Теруэль и там пообедать. Ясказал, что мы с Биллом поедем прямо из цирка, иначе Антонио на своем«мерседесе» обгонит нас. Всё это слишком живо напоминало мне наш разговор передбоем в Аранхуэсе, но Антонио именно этого и хотел. Прощаясь с нами, он веселоулыбнулся и подмигнул мне, словно между нами была какая-то тайна. Не скажу, чтоон нервничал, но все-таки он немного волновался. Я зашел в номер Луиса Мигеля ипожелал ему хороших быков. Он тоже немного волновался.

День был жаркий, июньское солнце припекало. Первый бык ЛуисаМигеля, сильный и напористый, очень решительно кидался на пикадоров. ЛуисМигель увел быка приемом китэ и в работе с плащом показал то же искусство, туже горделивую властность, что и в Альхесирасе, где мы видели его бой с быкамиПабло Ромеро. От второго пикадора быка увел Антонио. Он увел его на серединуарены и проделал все пассы так медленно и плавно, стоя так близко к быку идержась так прямо и вольно, что под конец уже казалось, будто на твоих глазахпроисходит невозможное. И зрители и Луис Мигель сразу поняли, на чьей сторонепревосходство в работе с плащом.

Луис Мигель отлично воткнул две пары бандерилий, а третью –блистательно: подозвав к себе быка, он дождался его, не сходя с места, впоследнюю долю секунды отклонился вправо, спустил палочки и выпрямился. Он былизумительный бандерильеро.