Хамелеон и бабочка - Татьяна Александровна Грачева

Племянница как-то сказала, что имя Зоя — «бабушкино», и не может принадлежать ребёнку или девушке, хорошо звучит только с отчеством. Зоя сначала обиделась, а потом приняла это как данность. Какое-то время она ненавидела своё старомодное имя, потом смирилась, а недавно поняла, что полюбила его, как редкую болезнь, которой можно даже похвастаться.

Зоя пила кофе, разглядывая прохожих за окном, в разговоры, доносящиеся с разных сторон, не вникала. Пока не услышала за спиной знакомый голос. Не было в нём ничего особенного: ни бархатной мягкости опытного психолога, ни чёткости диктора, ни надрыва, как у рок-вокалиста. Обычный мужской тенор, слегка смешливый, спокойный и переливчатый. Но этот голос принадлежал Максиму, и это делало его особенным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Зоя затаилась и намеренно прислушалась, даже дышать стала тише. Присутствие Максима ощущала затылком и лопатками и немного поясницей. Почему-то сильно разнервничалась. Пальцы на краю чашки задрожали, пульс явно ускорился. С макушки до пяток пронеслась горячая колкая волна, как бывает, когда отсидишь ногу и восстанавливается кровообращение. Пульсирующе и немного болезненно.

Тут же в голову полезли неудобные мысли о том, что она зря не накрасила ресницы и не надела белую облегающую футболку, да и джинсы сегодня не самые удачные. Она потянулась к рюкзаку, чтобы достать зеркальце, но разозлилась на саму себя и резко отдёрнула руку. Хорошо ещё, что по закону подлости не встретила его, вынося мусор, с утра лохматая или серо-жёлтая после болезни.

Голос затих, и Зоя со всей чёткостью осознала, что Максим её узнал. Он не слишком вежливо оборвал беседу и, судя по шуршанию подошв по плитке, направился в её сторону. Каждый шаг отдавался эхом и вторил пульсу. Зоя волновалась и понимала это. С каким-то мистическим страхом ожидала его приближение. В горле пересохло, в животе похолодело. Это не было похоже на приятное томление, скорее на страх, как перед прыжком в пропасть или при встрече с бешеной собакой.

Максим замер за её спиной, несколько томительно-долгих секунд просто стоял, затем раздался скрип отодвигаемого соседнего стула.

Зоя застыла, зажмурилась, а потом распахнула глаза и повернулась.

Некоторое время они просто пялились друг на друга, молча разглядывали, отмечая изменения. Максим осмотрел её лицо с въедливой тщательностью, изучил каждую веснушку, каждую новую морщинку, а потом широко и удивительно искренне улыбнулся.

— Привет, Зойка. Не ожидал тебя увидеть. — Он имел в виду не кондитерскую, а город, и Зоя это поняла.

— Привет.

Она не знала, что ещё добавить и как вообще принято вести себя с человеком, с которым не связывало ничего кроме смущающих воспоминаний. Наверное, предпочла вообще бы с Максом не сталкиваться и оставить где-то там, в прошлом в качестве приятного эпизода. Это даже хуже, чем разболтать случайному попутчику все свои постыдные секреты, а потом узнать, что он муж твоей сестры или клиент в тренажёрке.

А Максим смотрел так просто и открыто, будто ничего между ними не было, и они просто давние знакомые или коллеги. Не выглядел испуганным или взволнованным, скорее заинтригованным.

Он опустил взгляд на чашку с кофе, слегка приподнял бровь.

— Только капучино? Тут вроде неплохо готовят.

Зоя нервно передёрнула плечами, оглянулась на витрину и деревянные полки с выпечкой.

— Ты тут часто бываешь?

Максим неопределенно хмыкнул.

— Частенько.

Зоя чуть склонилась, заговорщически прошептала:

— Не отравят?

Максим загадочно улыбнулся, скосил взгляд в сторону официантки, а потом снова посмотрел на Зою. Она невольно отшатнулась. Опять это выражение лица, эта улыбка, эти жгучие глаза, которые шесть лет назад начисто снесли ей крышу.

Максим чуть придвинулся, неосознанно отметил, что Зоя не отклонилась, но затаилась и задержала дыхание.

— Точно могу сказать, что сегодня не отравят, — он снова улыбнулся, склонился, едва не касаясь носом виска Зои. — Сегодня меня нет на кухне. И травлю я только вредных посетителей.

Зоя удивлённо ойкнула.

— Ты тут работаешь?

Максим выдержал паузу и, не скрывая самодовольство, доложил:

— Это моя кондитерская.

Зоя задумчиво свела брови.

— «Рогалик и булочка»?

— Почему нет?

— Ну, очень по-женски называется.

Максим усмехнулся.

— А как я должен был её назвать «Батон и буханка»? — он дождался улыбку Зои и продолжил: — А вообще ты права. Это не моя идея, а дизайнера, как и интерьер.

Зоя сделала глоток кофе.

— Тут уютно.

— Спасибо, — великодушно откликнулся Максим. Новость о том, что он не просто повар, а хозяин этой кондитерской, он озвучил с удовольствием. Не просто так вплёл её в разговор, умудрился ненавязчиво похвастаться. — Так что насчёт десерта? Будешь?

Зоя сморщила нос.

— Не люблю сладкое.

Максим вскинул брови, изумление не разыгрывал, действительно был удивлён.

— Так не бывает. Ты просто не нашла ещё тот самый десерт.

— Возможно, — не стала спорить Зоя, — Искать и не хочется. Значит, это ты поставляешь мне клиентов?

— Нет, погоди, — Максим не готов был перевести тему, его беспокоила мысль, что кто-то не любит сладкое. — Сейчас. Я знаю, что тебе понравится. В подсознании всплыл кадр с подтаявшим мороженым, которое Зоя ела, раскачиваясь на качелях. Наслаждение на её лице угадывалось даже в тусклом свете луны.

Он встал, приблизился к витрине, бегло оглядел полки и приблизился к кассе.

— Катюш, солнце, дай-ка мне кусочек меренгового рулета. На меня запиши.

Катя протяжно вздохнула. А когда Максим оглянулся ещё и горестно всхлипнула. Она видела, как он подсел к незнакомке у окна и, естественно, догадалась, кому предназначен рулет.

Подала Максиму тарелку с десертом и вилку и отвернулась.

Максим заметил её обиду, но сейчас ему было не до этого. Потом исправится, улыбнётся, откомплиментит, может даже приобнимет. А вообще полезно девушкам ревновать, будут трепетнее относиться к знакам внимания.