Мотылек - Анри Шарьер

Бородач изошел слюной при выступлении Корицы. Он весь в ожидании. Сейчас-сейчас ее поднесут на серебряном блюдце. Ему, кому же еще?! Поднесут накрытую знаменитым веером из перьев, и между парой волшебных ножек – две бутылки шампанского. Катастрофа! Проиграть с тридцатью номерами на руках! Выпал номер тридцать один – бар! Поначалу он даже ничего и не понял или почти ничего. Сообразил только тогда, когда увидел, что Корицу подняли и опустили на стойку. Тут-то негодяй и совсем сдурел. Рывком опрокинул стол и в три прыжка оказался у стойки. Выхватив пистолет, он всадил три пули подряд в бедную девчонку. На все ушло не более трех секунд.

Цветок Корицы умерла у меня на руках. Я поднял ее, уложив перед этим скотину ударом полицейской дубинки, с которой никогда не расставался. Если бы не официантка с подносом, подвернувшаяся некстати, мне кажется, я успел бы вмешаться и трагедии могло бы не произойти. В результате полиция закрыла «Бамбуковую хижину», и мы возвратились в Джорджтаун.

И снова мы живем в своем доме. Индара, истинная приверженка индуистской философии судьбы, не меняет своего характера. Для нее случившаяся катастрофа не имеет никакого значения. Можно заняться еще чем-нибудь! Китайцы такого же мнения. Ничего не изменилось в нашей дружной команде. Ни одного упрека в мой адрес за дурацкую идею разыгрывать девчонок в лотерею. Хотя, может быть, именно она и стала причиной печальной неудачи. Из заработанных средств мы скрупулезно рассчитались со всеми долгами и выделили некоторую сумму матери погибшей девушки. И нечего беспокоиться! Каждый вечер ходим в бар, где собирается «старая гвардия». Прекрасно проводим вечера. Но Джорджтаун с его ограничениями военного времени начинает мне надоедать. Кроме того, моя принцесса раньше никогда не была ревнивой и ничем не ущемляла мою свободу, а теперь она не отпускает меня ни на шаг, всюду следует за мной, часами может просиживать рядом, где бы я ни находился.

Открыть новое дело в Джорджтауне становится все сложнее и сложнее. Наступил день, когда мне страшно захотелось покинуть Британскую Гвиану и переехать в другую страну. Я же ничем не рискую – идет война. Ни одна страна не выдает беглецов. Во всяком случае, я так думал.

Гитту согласен со мной. Он полагает, что найдутся страны и получше, где живется легче, чем в Британской Гвиане. Стали готовиться к побегу. Что ни говори, а покинуть Британскую Гвиану – значит совершить серьезное преступление. Идет война, и ни у кого из нас нет паспорта.

Три месяца назад Шапар, после того как его деинтернировали, бежал из Кайенны. С тех пор он прохлаждается здесь, готовя лед у одного китайского пирожника за полтора доллара в день. Он тоже хочет распрощаться с Джорджтауном. И еще нашлись двое, готовые составить нам компанию: парень из Дижона по имени Депланк, другой – из Бордо. Квик и однорукий предпочли остаться. Они считают, что здесь все прекрасно.

Поскольку выход из устья Демерары находится под усиленным наблюдением и там понатыкано на каждом шагу пулеметных гнезд, торпедных аппаратов и тяжелой артиллерии, мы решили построить точную копию рыболовного судна, приписанного к Джорджтауну, и выйти в море. Конечно же, я очень ругал себя за то, что на исключительную привязанность ко мне Индары и ее преданность я отвечал черной неблагодарностью. Но я ничего не мог с собой поделать: она настолько в меня вцепилась, что это начало меня раздражать и я стал злиться. Среди простых людей встречается масса таких, которые лишены способности сдерживать свои чувства и даже не пытаются выждать ответного шага партнера. Эта индианка вела себя точно так же, как и две сестры из племени гуахира. Стоит только их чувствам раскрыться, как они тут же предлагают себя, и если не находят ответа, то последствия бывают самые тяжелые. Глубоко внутри их сознания зарождается червь сомнения в предчувствии надвигающегося несчастья, что всегда раздражало меня, хотя, честно говоря, я ничего не желал плохого ни Индаре, ни двум сестрам-гуахира. Поэтому часто приходилось принуждать себя, чтобы Индара, находясь в моих объятиях, не чувствовала с моей стороны никакого охлаждения.

На днях мне пришлось наблюдать забавную сценку с точки зрения мимики или притворства. В Британской Гвиане существует своего рода современное рабство. Яванцы, нанимаясь на работу на плантации хлопка, сахарного тростника или какао, подписывают контракт на пять-десять лет. Муж и жена обязуются выходить на поденную работу каждый день, кроме тех, когда они больны. Но если врач не установит их болезни, они штрафуются дополнительным месяцем работы по истечении срока контракта. А там добавляются еще месяцы за разные малые проступки. Но поскольку они все страшно любят азартные игры, то быстро залезают в кабалу на той же плантации: чтобы рассчитаться с кредиторами, они продлевают контракты на год и еще на год, а из полученного аванса делают новые долги.

Практически они так с плантации и не вылезают. Для этих людей, способных поставить на кон собственную жену и сдержать слово в случае проигрыша, существует один священный закон – дети. Они сделают все, чтобы только их дети не попали в кабалу. Они могут попасть в какие угодно трудности, перенести какие угодно лишения, но их дети чрезвычайно редко подписывают контракт с плантацией.

Так вот, в тот день одна молодая индианка выходила замуж. Собралась уйма народу, все одеты в длинные платья: женщины под белой вуалью и мужчины в белых туниках до пят. Много флердоранжа. После всевозможных религиозных церемоний, когда муж стал уводить жену, развернулось настоящее представление. Слева и справа от дорожки, ведущей из дома, рядами разместились приглашенные: женщины – с одной стороны, мужчины – с другой. На крыльце перед открытой дверью сидят отец и мать. Новобрачные, расцеловавшись на прощанье с родителями и родственниками, пошли между рядами. Пройдя несколько метров, жена вдруг вырвалась из рук мужа и бросилась назад к матери. Мать одной рукой прикрыла глаза, а другой стала делать знаки, чтобы дочь возвращалась к мужу.

Муж протягивает руки к жене и зовет ее, она жестами и мимикой показывает, что не знает, как поступить. Ведь мать родила ее – следует пантомима появления на свет. Ведь мать вскормила ее своей грудью – разыгрывается сцена кормления. Неужели ей придется все позабыть, чтобы пойти за любимым?! Может быть, но не торопи, говорят ее руки, потерпи немного, дай мне последний раз взглянуть на возлюбленных родителей, единственно ради которых я жила, пока не встретила тебя.

Жесты мужа утверждают, что так требует жизнь: ей тоже надлежит стать женой и матерью. И все это сопровождается пением девочек, которым вторят мальчики. Наконец она в последний раз вырывается из рук мужа, прощается с родителями, бежит назад к любимому и падает в его объятия. Он поспешно ее уводит, сажает в небольшую повозку, убранную гирляндами цветов, и они уезжают.

Побег готовится очень тщательно и со всеми предосторожностями. Мы выбрали широкую и длинную лодку с хорошим главным парусом и фоком, с первоклассным рулем. Приняли меры, чтобы полиция не могла нас ни в чем заподозрить. Мы прячем нашу лодку в нижней части притока Пенитенс-Риверз, впадающего в большую реку Демерару. Она выкрашена в тот же цвет и имеет тот же номер, что и китайское рыболовное судно, зарегистрированное в Джорджтауне. Правда, команда не та: китайцы – сухопарые коротышки, а мы – высокие здоровяки. Договорились в лодке не стоять, а сидеть на корточках на случай, если луч прожектора выхватит нас из темноты.