Мотылек - Анри Шарьер

– Полиция его величества.

Только после этого появились и английские полицейские. Они вывели нас из ресторана и усадили в воронок. Привезли в участок. Кроме меня с фингалом под глазом, ни у кого нет даже царапины. Этот факт ставил под сомнение наши заверения, что мы действовали в законных пределах самообороны.

Через неделю состоялся суд. Председательствующий принял наши показания и всех освободил, кроме Квик-Квика. Ему дали три месяца за нанесение ран и побоев американским морякам. Трудно было найти какое-либо невинное объяснение тем двойным дыркам, на которые китаец оказался столь щедр.

Как следствие, за какие-то полмесяца – шесть драк. Стало невыносимо. Моряки решили не считать эту историю законченной. А поскольку в ресторане появляются все новые и новые морды во флотской форме, поди узнай – приятели они тем побитым или нет.

Итак, мы продали ресторан, не вернув даже тех денег, за какие покупали. И то верно, с такой репутацией вряд ли стоило ожидать, что покупатели станут в очередь.

– Что будем делать, безрукий?

– Подождем, когда выйдет Квик. Надо отдохнуть. Осла и тележки тоже нет: продали так же, как и своих клиентов. Лучше ничего не делать, а отдыхать. После увидим.

Квик освободился. Он нам сказал, что с ним обращались хорошо, не понравилось только то, что его поместили рядом с камерами, где сидели двое смертников. У англичан гадкий обычай: за сорок пять дней они объявляют приговоренному день и час его казни и что прошение к королеве о помиловании отклонено.

– Каждое утро, – продолжал рассказывать Квик, – они кричали друг другу: «Еще один день прошел, Джонни! Осталось еще столько-то!» А другой принимается его ругать и оскорблять все утро.

Вот только это, а в основном было спокойно. И англичане остались о Квике очень хорошего мнения.

Паскаль Фоско приехал в город с бокситных рудников. Он один из участников вооруженного нападения на марсельский почтамт. Напарника казнили. Паскаль, пожалуй, самый лучший человек из наших. Хороший механик, он зарабатывает всего лишь четыре доллара в день, но даже на эти деньги умудряется кормить одного-двух каторжников, оказавшихся в нужде.

Этот рудник прячется глубоко в лесу очень далеко от Джорджтауна. Около жилпоселка расположилась еще небольшая деревенька, в которой живут рабочие и техперсонал. В порту идет непрерывная погрузка бокситов на суда. У меня вдруг возникла идея: а почему бы нам не создать увеселительное заведение в этой глуши? Должно быть, людям осточертело копаться в руде – им даже негде скоротать вечер.

– Верно, – подтвердил Фоско, – осточертело, и ни хрена там нет.

Прошло какое-то время, и вот мы сели на буксир – Индара, Квик, безрукий и я – и через пару дней по реке подошли к руднику «Маккензи».

На участке, где живут инженеры, мастера, рабочие высокой квалификации, – чистота и порядок. Уютные домики защищены металлическими сетками от комаров. Сама же деревня – сплошное убожество. Ни одного дома из кирпича, камня или железобетона. Какие-то глинобитные развалюхи с бамбуковым каркасом, покрытые листьями дикой пальмы. Только хижины самой последней застройки имеют крышу из оцинкованного железа. Четыре бара постоянно переполнены. Толкотня и давка за кружкой теплого пива. Ни одна точка не оборудована холодильником.

Прав Паскаль: тут есть где развернуться. Прежде всего, я беглый, привык к риску и не могу вести, как мои товарищи, нормальный образ жизни. Зарабатывать только на жизнь мне неинтересно.

Когда идет дождь, улицы деревни тонут в липкой грязи. Поэтому я выбрал место на возвышении рядом с центром. Я был уверен, что даже во время ливней мое заведение, которое я собирался построить, не будет подтопляться ни изнутри, ни снаружи.

Через десять дней с помощью плотников-негров, работавших на руднике, был построен прямоугольный зал размером двадцать на восемь метров. Тридцать столов, каждый на четыре человека, позволят обеспечить сто двадцать посадочных мест. Эстрадные подмостки, где будут проходить представления. Бар тянется во всю ширину зала. Дюжина высоких табуретов. Вплотную к кабаре – пристройка на восемь комнат, где могут расположиться шестнадцать посетителей.

Я поехал в Джорджтаун закупить материал, столы, стулья и прочее. По пути уговорил четырех негритянок поработать официантками. Дая, работавшая у меня в ресторане, тоже решила поехать с нами. Девушка-китаянка согласилась бренчать на стареньком пианино. Инструмент взял напрокат. Теперь осталось назначить день первого представления.

Мне стоило большого труда и уговоров заполучить двух яванок, португалку, китаянку и двух метисок на стриптиз. Пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить их оставить прежнее занятие – проституцию. Купил старый занавес красного цвета в лавке старьевщика. Теперь можно открывать и закрывать представление.

Закупать продукты и реквизит мы отправились всей компанией. С этой целью наняли рыбака-китайца вместе с его вместительным баркасом и отправились вверх по реке. В винной лавке нам отпустили в кредит всевозможные напитки. Мне доверяли, и я обязался платить каждый месяц от продажи, сверяясь с накладной. Новые поставки будут производиться по нашему запросу по мере необходимости. Купили подержанный граммофон и несколько стареньких пластинок, чтобы заполнять паузу, когда наша пианистка устанет мучить свой инструмент. Я разыскал одного индуса, в свое время скупившего барахло у бродячих артистов. Набрал у него разных платьев, юбок, черных и цветных чулок, поясов и лифчиков. Отобранный реквизит оказался в хорошем состоянии и отличался буйством расцветок. Теперь у моих артисток появился гардероб.

Квик, не теряя времени, закупал деревянную мебель и кровати; Индара – стаканы и все, что нужно для бара; я – напитки и все остальное по артистической части. Пришлось попотеть, чтобы все успеть: через неделю открываем заведение. Управились вовремя, баркас полностью загружен материалами и продуктами. Все заняли свои места, и мы двинулись в путь.

Через два дня мы прибыли в деревню. Появление десяти девушек в лесной глуши произвело настоящую сенсацию. А мы сразу же отправляемся к «Бамбуковой хижине» – так мы окрестили свой ночной бар. Каждый несет свой узел.

Начались репетиции. Научить моих артисток стриптизу не очень-то просто. И прежде всего потому, что я очень плохо говорю по-английски и мои пояснения туго доходят, а потом, девочки привыкли раздеваться в темпе, чтобы побыстрее обслужить клиента. А теперь все наоборот: чем медленнее раздеваешься, тем больше секса. Каждая девочка должна иметь свой сценический образ, гармонично сочетающийся с ее нарядом.

Маркиза, выступавшая в розовом корсете, кринолине, в длинных кружевных панталонах, медленно раздевалась перед огромным зеркалом за ширмой, что позволяло публике видеть каждый кусочек постепенно обнажаемого тела.

Ее сменяла девушка по прозвищу Прыткая, с гладким, аккуратно подтянутым животиком и кожей кофейно-молочного цвета с преобладанием светлых тонов – великолепный образчик смешения крови белого мужчины и метиски. Она удивительно хорошо сложена, а оттенок слегка поджаренных зерен кофе лишь подчеркивает правильность форм. Длинные черные волосы свободной волной падают на плечи, божественные в своей округлости. Полная высокая грудь смотрится превосходно, несмотря на некоторую утяжеленность. Соски чуть-чуть потемнее и почти сливаются с ней. Наряд, в котором она выступает, весь в застежках-молниях. Она выходит на сцену в костюме ковбоя: на голове шляпа с широкими полями, белая рубашка, на манжетах кожаная бахрома. Ее появление сопровождается звуками военного марша, сапожки сами собой слетают с ножек поочередно. Разом расстегиваются молнии на бедрах, и брюки падают к ее ногам. Летят застежки на рукавах – и рубашка распахивается.