Цивилизации - Фелипе Фернандес-Арместо

Ударили по рукам. Заявив: «У нас нет времени ждать», — Абхара приказал сбросить в воду тяжелые грузы, срубить главную мачту и срезать якорную цепь, чтобы облегчить корабль. Через три дня показалось «большое облако, похожее на минарет» — классический признак тайфуна. Корабль не только пережил бурю, но Абхара благополучно привел его в Китай, где все товары были выгодно проданы, а на обратном пути сумел вернуться в то самое место, где остались корабельные якоря, выброшенные на берег и едва видные среди скал. Если бы не вмешательство Абхары, корабль несомненно погиб бы[1006]. На одном уровне рассказ свидетельствует о том, каким видели море плававшие по нему: оно полно опасностей, и только долгая практика и опыт, полученный ценой смертельного риска, могут помочь преодолеть эти опасности.

Однако на другом уровне рассказ об Абхаре свидетельствует о больших преимуществах плавания по Индийскому океану: если уцелеешь, сможешь быстро преодолевать большие расстояния в обоих направлениях. А это означало возможность обогащения: для купцов и моряков, которые перевозили и продавали товары, а также для государств и цивилизаций, которые этими товарами обменивались. По стандартам других морей на Индийском океане моряки не испытывали больших трудностей.

За то время, что «дама» Тоза затратила на плавание с юга, от Сикоку до Осаки (см. выше, с. 475–477), Абхара — примерно в тот же период — мог на парусах, используя северо-восточный муссон, проплыть от Палембанга или от Асей на Суматре через весь Индийский океан до Адена; даже если бы он вышел от побережья Фучжоу в Китае, это удлинило бы плавание всего на сорок дней или на месяц, а будь условия особенно благоприятными, он, по некоторым расчетам, затратил бы на дорогу двадцать дней[1007]. Чен Хо (см. выше, с. 503) потребовалось двадцать шесть дней, чтобы зимой добраться от Суматры до Цейлона и тридцать пять — от Калькутты до Ормуза[1008].

Возвращение обычно требовало больше времени. Отчасти это происходило потому, что корабли из Персидского залива обычно заходили на юг до широты Сокотры, чтобы избежать самых сильных штормов; к тому же те, кто хотел за один сезон добраться до Китая, не могли рассчитывать на благоприятные ветры, чтобы пересечь северную часть Китайских морей, как можно делать на пути из Фучжоу. На переход между Суматрой и Китаем приходилось отводить от пятидесяти до шестидесяти дней. Только по меркам плавания от порта выхода это могло показаться досадной задержкой. Больше того, такую задержку частично искупало более быстрое прохождение середины маршрута по океану к югу от Бенгальского залива: самое короткое плавание Чен Хо — 1491 миля между Калькуттой и Куала-Пасу — заняло четырнадцать дней[1009]. Во всяком случае, если в трансокеанском плавании корабль держался примерно одной широты, оно становилось приятно недолгим. Абду’р Раззак, уже упоминавшийся робкий персидский посол, добрался до Калькутты всего восемнадцать дней спустя после того, как достиг Аравийского побережья. Ибн-Баттута то же самое путешествие проделал за более обычный срок — за двадцать восемь дней. Ничто лучше этих данных не свидетельствует о благоприятной природе Индийского океана — наиболее пригодной для навигации среды.

Если подобные рассуждения кажутся неосновательными, полезно будет сравнение со Средиземным морем, относительно спокойным, где не бывает приливов. Оно пользовалось такой славой, что даже римляне, ненавидевшие морские походы (см. выше, с. 534), называли его aequor — «ровным». Трудности и опасности, подстерегающие в море, были хорошо известны Псалмопевцу: «Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих; все воды Твои и волны Твои прошли надо мною». Самые ранние рассказы о Средиземном море повествуют о бурях, кораблекрушениях и о чудесном счастливом спасении. Венамун, автор самого раннего известного мне «путевого дневника», в конце XI века до н. э. чрезвычайно гордился своим скромным плаванием из Египта в Библос: в его рассказе о поездке в Ливан на закупки леса для строительства большого корабля Амона гремит гром и воет буря (см. выше, с. 441). Ко времени появления первого известного практического руководства по мореплаванию — поэмы Гесиода «Труды и дни» (см. выше, с. 509) — зловещая репутация моря уже вполне установилась. Гесиод подчеркивает краткость навигации, ограниченной — вероятно, его оценка чересчур консервативна — пятьюдесятью днями после сбора урожая. Но и в эти безопасные дни кораблю угрожают непредсказуемые разрушительные порывы Зевса или Посейдона.

Хотя на практике скромные границы, установленные Гесиодом, расширялись по мере накопления морского опыта и строительства более прочных кораблей, зимнее плавание в Средиземном море на протяжении всей парусной эпохи оставалось опасным. И это была не единственная причина запретов. Вся морская литература и все искусство периода парусного мореплавания, от Псалмопевца и святого Павла, повествует о многочисленных и разнообразных опасностях. Например, в начале XV века Кристофоро Боундельмонте написал устрашающий рассказ о плавании по Эгейскому морю; отдельные эпизоды кажутся написанными прямо на корабле. Он рассказывает о крушении своего корабля у маленького острова близ Самоса, где он из последних сил вскарабкался на скалу. «Здесь священник Кристофоро умер от ужасного голода», уже решил было он, когда его спас проходивший мимо корабль. Он рассказывает также, что на Теносе на добравшихся до берега жертв кораблекрушения нападают дикие кони. В других историях он повествует о турецких моряках, которые уплыли с Псары на плотах, сделанных их козьих шкур, и о человеке, который восемь дней плавал на доске, а потом целый год прожил на скале, питаясь растениями и корнями[1010]. Книги и картины, посвященные кораблекрушениям, в которых святого Юстаса буря разлучает с любимой, а святой Николай спасает тонущих моряков от участи, более страшной, чем потеря всех товаров, приучили обитателей суши бояться моря.

Однако я полагаю, что именно непродолжительность сезона мореплаваний не позволила морякам Средиземноморья соревноваться в эффективности плаваний — то есть в преодолении одинаковых по длине маршрутов за кратчайшее время — с их современниками на Индийском океане. Короткий сезон обусловливал непродолжительность плаваний, какие можно было совершить за год. К тому же характер ветров делал плавание с востока на запад очень долгим. Наиболее подробные источники о продолжительности плаваний датируются Высоким и Поздним Средневековьем, когда время плаваний, вероятно, по сравнению с древностью сократилось ввиду развития парусного судоходства и перехода к сберегающим время плаваниям по открытому морю между основными портами. Но все равно длительность плавания была неизбежна: у берегов шли на веслах с многочисленными остановками для пополнения запасов воды и продовольствия, а при хождении под парусами на север и на запад по большей части приходилось идти против ветра. Шестьдесят дней — срок, за который пересекали Индийский океан, — потребовалось в 867 году Бернарду Мудрому, чтобы доплыть из Яффы до окрестностей Рима. Ибн-Джубайр на генуэзском корабле плыл из Акры в Мессину пятьдесят семь дней. Во время Шестого крестового похода флот Людовика Святого потратил на возвращение из Акры в Гиерес десять недель. В 1395 году плавание из Яффы в Венецию заняло свыше пяти месяцев. Это исключение, но продолжительность в семьдесят дней вполне нормальна. Плавания в западной части Средиземноморья были еще более утомительны: приходилось проходить Мессинский пролив, где, как говорит Ибн-Джубайр, «море встает стеной и кипит как котел», или преодолевать пиратские воды к югу от Сицилии. В 1396 году один корабль смог добраться из Бейрута в Геную за сорок три дня. Но и такое необычно недолгое плавание все равно было утомительно по отношению к преодолеваемым расстояниям, особенно по стандартам Индийского океана. Плавания по Средиземноморью с запада на восток были относительно короткими, но для моряков одинаково важен расчет времени в обоих направлениях[1011].