Константа - Александра Лимова

— Это?.. — глядя в боковое окно, начала я.

— Гарлем. — Выдыхая дым в приоткрытое окно, улыбнулся Костя, паркуясь недалеко от шумной забегаловки. Кивнув на нее, оповестил, — это легендарное место, колыбель джаза. А вон там, — указал подбородком в сторону двух высоких афроамериканцев в отдалении, с подозрением глядящих на тонированный внедорожник, — Энди и Элджей.

— Где ты их взял? — полюбопытствовала, осматривая круглолицего, натянувшего капюшон ветровки и его дредастого худого друга.

— На конференции по информационной безопасности. Они пришли накуренные, задали очень интересные и рациональные вопросы, почти справились со смехом, потом спали. — Отозвался Костя и, ткнув куда-то в консоль, довольно усмехнулся, когда под тонированным стеклом на краткий миг заиграл красно-голубой проблесковый маячок и два афроамериканца, круто развернувшись на пятках, только было направились вниз по улице, но их окликнул рассмеявшийся Анохин, вырубая проблесковый и снова поднимая тонированное стекло.

— Кэп Ка! — в унисон радостно проорали они и ринулись к автомобилю, в котором сидела опешившая я и вновь рассмеявшийся Костя, разблокировавший двери.

Загрузившись на заднее сидение, они сразу запустили неистовый движ в атмосферу тронувшегося с места автомобиля, с радостью познакомившись со мной, явно, уже предупрежденные, с какой целью знакомятся, и начали рассказывать о присмотренных проектах, с готовностью отвечая на уточняющие вопросы Кости. Я с трудом улавливала суть потому что все разговаривали на сленге, в том числе и смеющий Константин Юрьевич, рулящий обратно в шик, блеск и красоту нижнего Манхеттена.

«Ю ноу», которое фактически через слово употребляли явно накуренные и бешено коммуникабельные Энди и Элджей, я мысленно трансформировала в «понимаешь» для легкости восприятия. Да и вообще они говорили в основном на блек ленгвич, сленг характерный, ему тяжеловато было подобрать русский аналог, но, в принципе, ясно, о чем именно они говорили.

— Сейчас такой гребанный вайб, — покивал дредастый Энди, со значением глядя на меня, полуразвернувшуюся на переднем сидении к ним, — и кэп Ка белый, но он как реальный нигга в этом, сечешь? С другим посылом. Это пример для подражания!

— Да, — подтвердил Элджей, загоревшимися глазами глядя на подголовник сидения Кости, — другой посыл. Этот нига сумасшедший! Ты сумасшедший, бро! — ринулся вперед, и обнял рассмеявшегося Анохина со спины.

— Раньше была такая жесткая движуха, понимаешь? — хохотнул Энди, усаживая счастливого братана на место, когда я с тревогой метнула взгляд на плечо Кости, но Элджей, вроде бы, не причинил ему особого дискомфорта, о чем Костя сообщил мне кратким, упреждающим взглядом. — Сейчас все на стиле, на крутом креативе и это нереальное дерьмо! Кэп Ка играет по крупному, врубаешься? Нигга Ка, давай жесткий русский движ!

— Их с нашим диджеем Аркашей надо познакомить, — затормозив на светофоре по-русски быстро проговорил Костя, подключая свой телефон к мультимедиа, — он меня этими треками снабжает…

Зазвучали первые биты знакомого трека репера с индивидуальным стилем, одного из самых любимых, и Костя, улыбаясь уголком губ, чуть постукивал пальцами с зажатой сигаретой по рулю в ритм, а они начали бесчинство. Особенно, когда Анохин, явно зная слова трека, параллельно синхронно стал переводить в максимуме сленга. Подпевая. Вселяя в меня трепетное восхищение. Едва не провыла резонирующие сейчас внутри слова трека «…и я готов тебя кормить, но прежде чем попасть в мой круг, прекрати себя любить»*, когда он тоже самое протрындел на инглише Энди и Элджею, зажигающим на заднем сидении.

Разразившись восторженными оценками, они потребовали от Кости что-то еще в таком же духе и пока тот рылся в телефоне, следя за дорогой я, выдохнув дым в окно, негромко спросила у Кости, пока Элджей с кем-то болтал по телефону:

— Они за любой кипиж, да?

— Поэтому в венчуре. Риск — дело благородных. — Кивнул тот.

— Кипежь! — завершив вызов тут же повторил Элджей. — Что это значит? Кипэш! Круто звучит! Да, бро? — толкнул локтем покивавшего Энди, быстро дописывающего смс и искренне отозвавшегося:

— Крутое дерьмо! Кипи… как? — вопросительно посмотрел на меня, снова с восторгом полуобернувшуюся к ним, — кипишь? Кипи-и-ишь! — качал головой так, что дреды летали во все стороны под вновь разрывающий колонки бит.

Расставались у небоскреба с их апартаментами, находящимся не так уж и далеко от отеля и здания с моей будущей квартирой — отчетливый почерк кэпа Ка, предпочитающего все важное держать в непосредственной близости друг от друга. Анохин душевно попрощался со своими бешеными энтузиастами, понятливо покивавшими, когда он обозначил, что в ближайшую неделю нам втроем нужно будет уже начать работать над теоритическими вариантами для венчура. Я тоже на автомате покивала, когда говорил Константин Юрьевич и едва не вышла за своими будущими коллегами из салона. Все-таки, руководителями рождаются…

Хохотнувший Анохин, глядя на очнувшуюся меня, запоздало отстранившую лапку от ручки двери, прицокнул языком и покачал головой, пока Энди и Элджей, которых мне внезапно хотелось забрать с собой, шумно прощались и вываливались из машины.

Дорога, парковка у отеля, отдал ключи швейцару, холл, лифт и губы в губы, зажимая между собой и стеной опьяненную им меня. Коридор до номера чинно, плечом к плечу, но не касаясь, что только травило сильнее и, наконец, щелчок дверного замка, отрезающего мир от нас.

Полумрак и тишина номера, за окнами которого не стихала жизнь. Недлинный коридор, сквозь который стремительно, до постели. Просительно толкнула и он лег на спину, оберегая руку. Не прекращая поцелуев его лица, губ, шеи, рук, аккуратно раздевала и помогала сделать с собой то же самое, ощущая упоительное наслаждение, когда ты вроде бы хорошо знаешь это тело, знаешь расположение родинок, знаешь, что ему нравится, знаешь о нем почти все и каждый раз любишь будто заново, будто впервые и при этом имея преимущество — точно зная, что любит он.

Вдыхаешь аромат его кожи, касаешься так, когда уверена, что ему это точно приятно. Целуешь. Мягче на шее, сильнее на животе. Потому что дорогого стоит, такая его дрожь. Она неконтролируемая, ему не нужен контроль, он просто растворяется, позволяя делать с собой все, что вздумается, зная, что его любят. Он знает, насколько сильно его сейчас любят и это просто непередаваемо… Костя в редчайшие моменты был так пассивен, обычно старался прежде всего отдать, показать, как ему это важно. Старался показать насколько он любит, насколько для него ценно, чтобы рядом с ним было хорошо, и действительно в редкие моменты утрачивал ведущую и поясняющую позицию, вот так отзывался, показывая, что ему уже хорошо просто от ощущения моего дыхания, близости к нему, даже если не касаюсь, достаточно просто смотреть в глаза. В редчайшие моменты такое и все со мной. Здесь и сейчас. Мурашки по коже его рук, сбитый вдох, когда с упоением и покорностью целовала основание его ладони, прижималась к ней щекой, глядя в глаза и говоря… что все. Он мое все. И в его глазах такое…