Завет воды - Абрахам Вергезе

Мариамма краснеет. Большая Аммачи ласково приобнимает любимую тезку. Мариамма уже выше ростом, но по-прежнему любит нежные бабушкины объятия.

— Муули, нужно быть особенным человеком, чтобы увидеть людей в этих несчастных калеках. Многие так никогда и не замечают их. Как будто они невидимки. Твои тревоги означают, что ты повзрослела. Мы и должны бояться и никогда не считать собственное здоровье само собой разумеющимся. Мы должны каждый день молиться и благодарить Господа за наше крепкое здоровье.

— Аммачи, когда та женщина рядом с нами упала, я перепугалась, даже дышать не могла. Хотела убежать. А ты… ты сразу бросилась к ней. Мне было стыдно.

— Чаа! Да что я такого сделала, кроме как уложила ее и обмахивала ей лицо? Тебе совсем нечего стыдиться.

Некоторое время они едут в молчании. Потом Большая Аммачи говорит:

— Я видела в своей жизни столько страданий и трагедий, что и не описать, муули. И всегда была беспомощна. Когда твой дедушка заболел, я ничего не могла поделать. Когда мы вытащили из воды ДжоДжо, если бы больница была рядом… кто знает? Когда заболела Малютка Мол, ты знаешь, в какую даль нам пришлось ехать, чтобы найти врача. Вот поэтому я поднялась на сцену, Мариамма. Потому что не хочу, чтобы мы были беспомощны и напуганы. Врач знает, что делать. В больнице могут вылечить больного. Поэтому я хочу, чтобы больница стояла близко к нашим домам. Я уже старая, и это все, что я могу сделать.

— Может, лучше было, когда я не замечала калек, — рассуждает Мариамма. — А теперь я все время боюсь, что могу ослепнуть, или у меня случится припадок, или упаду в обморок, как та женщина.

— Послушай, ей просто стало дурно, вот и все. Стояла жара, она, наверное, пила мало воды. Такое постоянно случается. Твой отец падает в обморок при виде крови. Я живу достаточно долго, чтобы понять, когда у человека просто голова закружилась. — Помолчав, бабушка продолжает: — Мариамма, иногда, когда тебе очень-очень страшно, когда ты чувствуешь себя совсем беспомощной, это и есть момент, когда Господь указывает тебе путь.

— В смысле, вроде желания, чтобы рядом построили больницу?

— Нет, я говорю о тебе. О твоих страхах. Страх рождается из незнания. Если ты понимаешь, что ты видишь, если знаешь, что делать, ты не боишься. Если… — Бабушка умолкает.

— То есть стать врачом?

— Знаешь, некоторые люди не годятся для такой профессии. Она им не подходит. Я не могу сказать тебе, что надо делать. Но если бы я могла прожить жизнь еще раз, я бы хотела заниматься именно этим. Из-за своего страха, своей беспомощности. Чтобы меньше бояться и по-настоящему помогать. Помолись об этом. Только ты сама можешь знать, как надо. И если к этому направит тебя Господь, — поколебавшись, все же заканчивает Аммачи, — скажу честно, твоя бабушка была бы очень счастлива.

Мариамма прижимается к родному плечу, обдумывая то, что услышала. Через полтора года ей уезжать в Альюва-колледж[224], готовиться получать высшее образование. Она собиралась изучать зоологию. Но если ее так задевают и волнуют человеческие страдания и болезни, зачем исследовать муравьев и головастиков? Почему не заниматься медициной? Если Господь указывает путь, не мог бы Он указывать более определенно? Если человеку кажется, что Бог сказал что-то, как понять, что это и есть то, что сказал Бог?

Домой Мариамма возвращается немножко другим человеком. Разговор с Большой Аммачи, понимающей ее страхи, принес утешение и странную тишину в ее разум, и чувство это остается в ней надолго. Может, Бог только что разговаривал с ней через бабушку? Мариамма не чувствует потребности обсуждать дальше эту тему ни с Большой Аммачи, ни с отцом. Она будет молиться, да, но больше всего постарается сохранить это ощущение внутренней тишины. Говорил ли с ней Бог или только собирается поговорить, неважно, в душе настал мир.

Больничный фонд, созданный после Марамонской конвенции, несет в себе надежды и ожидания тысяч людей, присутствовавших на незабываемой проповеди Рори Мак-Гилликатти (и Мастера Прогресса). За этим событием, ныне именуемым не иначе как Откровение Больницы, последовало еще более грандиозное чудо: щедрое пожертвование в виде 150 акров земли в Парамбиле, в сердце бывшего Траванкора. Трудно найти причины для строительства больницы в каком-нибудь ином месте.

Годом позже, когда Мариамме приходит время отправляться в Альюва-колледж, она уверена: ее цель — медицинская школа. Когда девушка сообщает о своем решении семье, радость бабушки невозможно скрыть. А отец счастлив как никогда в жизни.

— Моя мать хотела, чтобы я стал врачом, — признается он. — Но я не создан для этого. Это была твоя судьба.

Большая Аммачи отводит Мариамму в сторонку и вручает ей золотое ожерелье и крестик.

— Много лет назад, когда умер ДжоДжо, сердце мое было разбито. В горе я молила Господа, я сказала: «Прошу Тебя, исцели нас или пошли того, кто сможет исцелить». Муули, я скажу тебе то, чего никогда не говорила раньше, что пропускала всякий раз, когда ты просила рассказать тебе историю про день, когда ты родилась, и про возжигание велакку. Правда в том, что я молилась Богу, чтобы Он направил тебя к медицине. Но я не хотела, чтобы над тобой довлели мои ожидания. И я рада, что путь сам открылся тебе. Ты знаешь, что я молюсь о тебе каждый вечер и всегда буду молиться. Я слишком стара, чтобы поехать вместе с тобой, да и не могу оставить Малютку Мол, но твоя Большая Аммачи будет с тобой на каждой ступени твоего пути. И даже когда меня не станет, у тебя останется мое имя. Никогда не забывай: Я пребуду с тобой во все дни.

глава 62

Сегодня ночью

Как-то ночью, вскоре после отъезда Мариаммы, Малютка Мол просыпается от тяжелого сна и резко садится, цепляясь пухлыми пальцами за оконную решетку. Увидев испуганное лицо дочери, льющийся градом пот и рот, судорожно хватающий воздух, Большая Аммачи поднимает тревогу, уверенная, что ее