Обман Инкорпорэйтед - Филип Киндред Дик

– Да никто его не заграбастает, – мягко сказала Элис. – Он уже полтора года как выставлен на продажу.

Джим Фергессон выбрал себе жену на одиннадцать лет младше – дебелую, черноволосую, с умелыми руками и решительным, настороженным лицом женщины, эффективно управляющей всеми отраслями домашнего хозяйства.

– Ты же обычно не поступаешь столь опрометчиво, – продолжила она. – Что-нибудь случилось?

– Нет, – кратко ответил Джим. – Я прождал полтора года. Разве это называется опрометчивостью?

– Попомни мои слова, если ты купишь «Электроприборы О’Нила», тебе придется вкалывать в два раза больше, чем сейчас, – терпеливо и твердо объясняла Элис. – У тебя ведь и так хлопот полон рот. Почему не оставить деньги в банке? Ты получаешь два с половиной процента годовых – скорее всего, из О’Нила больше и не выжмешь. Там же работы выше крыши.

– Мы это уже обсуждали, – ответил Джим. Жена порой разрушала все чары. – Я хочу расширяться, хочу расти, – чувствуя, что Элис понимающе улыбается, Фергессон выпрямился с оскорбленным видом. – Перестань надо мной смеяться, старая ведьма. Если просто сидеть на одном месте, этот проклятый бизнес сожмется. Не успеешь оглянуться, как он скукожится.

Элис усмехнулась.

– Когда ты не на работе, то представляешь свой магазин размером с универмаг «Мейсиз».

– Я умею мечтать, – сказал Джим.

– У тебя длинный язык. Во время депрессии ты работал продавцом, и твой язык позволил нам выжить. Помнишь, как долго ты рекламировал товар за девять долларов? Дольше, чем теперь рекламируешь трехсотдолларовый телевизор.

Джим Фергессон погрузился в воспоминания.

– Из-за этих девятидолларовых «эмерсонов» мы сидели на бобах, – он улыбнулся себе под нос. – Помнишь, как зимой я включил обогреватель в подсобке? Ты сидела в конторе и печатала счета. Зашел человек – взглянуть на приборы… Ты удивилась, почему я не вышел, – он захохотал. – А я крепко спал рядом с обогревателем.

– Единственный раз в жизни, когда ты проворонил покупателя.

Джим ностальгически фыркнул:

– Это был хороший урок. Обогреватель я больше не включал: плохо, когда чересчур много удобств, – он на минуту задумался. – Может, в этом-то и беда нынешней молодежи: слишком много роскоши. Они изнежились. Достаточно просто нажать на кнопку или повернуть ручку.

– Ты же сам продаешь им приборы!

– От приборов нет никакого вреда: главное – как их использовать… Если ты покупаешь прибор, чтобы валяться в тенечке и дрыхнуть, то это плохо. Но если ты покупаешь его, чтобы переделать побольше работы, то это прекрасно, – его маленькое мускулистое тело горделиво распрямилось. – Помнишь, как усердно мы трудились в былые времена? Ты вела бухгалтерию и следила за чистотой, пока я продавал радиоприемники и пылесосы. Нам приходилось расхваливать свой товар: тогда ведь люди не заходили и не покупали, как сейчас. Любой дурак может продать товар тому, кто хочет его купить, тут много ума не надо, – он хихикнул и подмигнул жене. – Это же ничем нам не навредило? Было весело.

Элис добродушно улыбнулась:

– Да, я особо не растолстела. Что тут еще добавить?

– И, ей-богу, мы никогда ничего не выбрасывали. Помнишь старые картонки с мусором в подвале? Как я расплющивал и увязывал их в кипы упаковочной проволокой? – он покачал головой. – Попробуй втолкуй сейчас кому-нибудь, что нельзя выбрасывать вещи. Я видел, как Хедли использовал копирку и тут же выбросил – всего один раз использовал, и в корзину!

– Если купишь магазин О’Нила, – осторожно сказала Элис, – ты не сможешь им управлять. Нельзя открывать два магазина одновременно: придется перепоручить один кому-нибудь другому… Но тебя же так бесит, если ты не можешь всеми командовать.

– Они всё делают не так.

– По твоим представлениям. Но у людей разные представления.

– Но я же их нанимаю! Я плачу им приличные деньги! Если они хотят работать, то придется соответствовать моим представлениям, – Джим недовольно поморщился. – Беда этих молодых ребят в том, что они не умеют работать. Они рассчитывают, что клиент сам подойдет и отдаст им денежки. Они не умеют добиваться этого трудом, как приходилось делать нам. Они изнеженные. Роскошь – вот что всему виной.

– Знаю, – мягко сказала Элис. – Ты постоянно об этом твердишь.

Фергессон вскочил и задумчиво побрел на кухню.

– Когда слишком много хорошего, в этом нет ничего хорошего. Мужик становится бабой из-за всей той ерунды, что продается в наши дни. Духи для мужчин – их называют «лосьоном после бритья», но по сути это же духи. Хедли ими пользуется: я слышу запах, – он демонстративно остановился у кухонной двери, зажав сигару между пальцами. – Элис, я человек простой, и вкусы у меня незатейливые. Люблю вкусно поесть, почитать после ужина газету и выкурить сигару, – он напыщенно взмахнул окурком. – Изредка люблю повеселиться. Бейсбол или поездка за город. Когда мы последний раз ходили в кино?

– Бог весть.

– Люблю музычку, но только не этих лохмачей, а что-нибудь простое и приятное, чтобы улавливалась мелодия. В этой классической фигне сам черт ногу сломит: по-моему, ее слушают одни психи. Или они просто притворяются… Может, они прекрасно понимают, что это всего-навсего набор идиотских звуков. Само собой, я не люблю этот горячий джаз, который так нравится молодежи. Это ниггерская музыка, и добавить тут нечего. Мне нравятся старые песни, которые мы когда-то слушали: их можно напевать себе под нос по дороге домой. Под них легко танцевать. Помнишь мелодии Руди Вэлли? Или Джона Чарльза Томаса? – он ткнул в нее сигарой, выразительно кивнув. – Вот кто великий артист – Джон Чарльз Томас. Я раз был на его выступлении. Понимаешь, он поет с закрытыми глазами. Закрывает глаза и складывает руки – он простой человек, Элис. Искренний. Это сразу ясно, стоит его только услышать, – Фергессон скрылся на кухне. – А еще Нельсон Эдди[58]. Куда он делся?

– До сих пор выступает.

Фергессон шумно искал что-то на темной кухне.

– Куда делось все пиво, которое я купил на прошлой неделе? Небось, ты и твои картежницы все выдули?

– Посмотри внизу холодильника, рядом с овощами.

Фергессон налил себе пива и вернулся в гостиную. Его круглое лицо в красных морщинах сосредоточенно насупилось. Капризно поправив седеющую прядь над левым ухом, он произнес:

– Элис, что мне делать, черт возьми? Не могу же я передать «Телевизоры» Хедли – у него мозгов кот наплакал. Хотя они ведь все такие! Если уж на то пошло, он еще не худший вариант. Вся эта орда с граблями из ППР…[59]Господи, они просто стоят, засунув руки в карманы, – Фергессон с досадой отхлебнул пива. – Смотрят в ящик, а снаружи народ толпится.