Титан. Жизнь Джона Рокфеллера - Рон Черноу

В 1902 году и без того сумрачный мир Чарльза и Бесси Стронгов неожиданно потемнел, когда Бесси, в возрасте тридцати шести лет столкнулась с новыми проблемами со здоровьем. Нельзя с уверенностью утверждать, что это был за недуг, но в одном письме к брату она ссылается на «очень слабое и ненадежное сердце»67. Мы знаем, что весной 1903 года ее состояние резко ухудшилось, так как осенью Чарльз написал Уильяму Джеймсу: «Миссис Стронг неплохо себя чувствует для своего состояния, спасибо; но у нее весной был приступ, который доставил некоторое беспокойство»68. Ее внучка позже утверждала, что Бесси «пережила удар и последующее ухудшение»69.

В прессе проскользнуло несколько кратких таинственных упоминаний о болезни Бесси, сообщали, что она ушла от общества в Лейквуде и ведет тихую жизнь, – общие фразы, даже мельком не передают трагедии. За ночь удар или состояние сердца превратил очаровательную молодую женщину в хрупкую и состарившуюся. Рокфеллеры всегда скрывали, что у нее помутился разум. Как написал друг Стронга, Джордж Сантаяна: «у нее, как они всегда говорили, хрупкое здоровье, что было эвфемизмом, означавшим не в своем уме»70. Бесси превратилась в полуинвалида, проводила почти весь день в кровати или медленно шаркала по коттеджу в серой шали, изможденная и сгорбленная. Иногда она впадала в нездоровые страхи о бедности, урезала расходы по дому, перешивала одежду, чтобы сэкономить, и сообщала друзьям, что больше не может позволить себе развлечений. В эти периоды Чарльз дополнял покупками ее спартанские заказы продуктов. В начале 1904 года, когда она мрачно удивлялась, как же они с Чарльзом выживут, у Бесси было четыреста четыре тысячи четыреста восемьдесят девять долларов двадцать пять центов с приблизительным годовым доходом двадцать тысяч тридцать долларов. Временами она сбрасывала свои надуманные заботы и весело объявляла, что они богаты.

Через некоторое время, перенесясь в мир мечты, Бесси начала бормотать на детском французском. Уильям Джеймс приехал однажды в Лейквуд и был поражен состоянием Бесси. Своей жене он передал слова Бесси следующим образом:

«M. James, cela me fait de joie de voir votre bonne figure, vous avez un coeur généreux comme mon papa. Nous sommes tres riches maintenant. Mais Papa me donne tout ce que je lui demande pour le donner a ceux qui ont besoin. Mois aussi j’ai un bon coeur». (Перевод: «Господин Джеймс, мне очень приятно видеть ваше милое лицо, у вас щедрое сердце, как у папы. Мы теперь очень богаты. Но папа дает мне все, что я попрошу, чтобы дать нуждающимся. У меня тоже доброе сердце».)

Пораженный, он позже сказал: «Это было, как в сказке»71. Для дочери Рокфеллера, посещавшей колледж, судьба была неописуемо печальна.

Чарльзу Стронгу, с его мощным интеллектом, ставшему сиделкой больной, вышедшей из ума Бесси, судьба подкинула горькую насмешку. Одинокий, эмоционально отрезанный, он скоро начинал скучать при любой беседе, не затрагивавшей философский диспут. Его письма Уильяму Джеймсу содержат немного личных отступлений и повседневных деталей, и читаются, как философские выжимки. Для такого человека остаться опекуном жены, сыпавшей невнятными речами, вероятно, стало невыносимым. Весной 1904 года нервный и уставший, Чарльз взял отпуск в колледже и уехал с Бесси в Европу. Он планировал проконсультироваться с французскими специалистами по нервным заболеваниям и надеялся, что жене поможет теплый климат южной Франции. Возможно, для Чарльза это был и шанс сбежать и от властного отца, и от тестя.

* * *

Эдит, младшую дочь Рокфеллера, как и Бесси, всю жизнь беспокоили проблемы с нервами. В отличие от Бесси болезни привели ее к одиссее непрерывного самоанализа, уникальной в анналах Рокфеллера. Она экспериментировала с психологией и другими сферами, чуждыми семье, подвергла догмы Рокфеллеров холодной проверке современным скептицизмом и угрожала испортить отношениям с отцом.

Казалось, что Эдит подкинута эльфами, настолько она была особенной из четверых детей. Там, где ее брат и сестры вели себя послушно, Эдит была несговорчивой, упрямой и прямолинейной. Однажды, подростком, она так сильно обняла, приветствуя, бабушку Спелман, что у той треснуло ребро. Она жадно читала, и в раннем возрасте испытала религиозные сомнения. В умной, но не склонной к размышлениям семье, у Эдит имелись интеллектуальные устремления. «Чтение всегда для меня важнее еды, – призналась она позже репортеру. – Кроме случаев страшного голодания, если на стол поставить бутылку молока и положить книгу, я потянусь к книге, потому что ум следует кормить больше, чем тело»72. Такой человек вполне мог найти жизнь Рокфеллера несколько холодной.

В 1893 году двадцатисемилетняя Бесси и двадцатиоднолетняя Эдит отправились в Филадельфию на лечебный отдых в Госпиталь ортопедических и нервных болезней, которым управлял знатный невропатолог и романист, С. Уир Митчелл. Специалист по женским нервным расстройствам, Митчелл ограждал пациенток от повседневного мира, запрещал внеплановые посещения и даже почту от родственников. Рокфеллер приехал к дочерям только раз в феврале 1894 года и поддержал их программу отдыха, массажа, хорошей еды и электрической стимуляции мышц. Бесси восприняла лечение лучше, чем Эдит, которой потребовался долгий дополнительный отдых в коттедже в Саранак-Лейк на севере Нью-Йорка.

В ноябре 1895 года сразу после восстановления Эдит вышла замуж за Гарольда Маккормика из Чикаго, только что окончившего Принстон. Он был сыном Сируса Маккормика, создателя механической жатки и основателя компании, впоследствии ставшей «Интернэшнл харвестер». Младший подружился с Гарольдом в школе Браунинг и стал непреднамеренным сводней. Во время Всемирной Колумбовой выставки в 1893 году он, Сетти и три его сестры отправились в Чикаго в частном железнодорожном вагоне и остановились у Нетти Фоулер Маккормик, безутешной вдовы Сируса, в ее особняке на Раш-стрит. Убежденные пресвитерианцы, щедро жертвующие на миссионерскую работу, Маккормики во многих отношениях напоминали семью Рокфеллеров. Они растили детей строго, давали им маленькие пособия и поощряли помогать бедным. Детям Маккормика тоже свойственна была умственная нестабильность, гораздо более губительная, чем употомков Рокфеллера.

Рокфеллеры осуждали моду богатых американцев выдавать дочерей замуж за титулованных европейцев и одобряли Маккормиков как строгую богобоязненную семью промышленников. Как наследнику состояния, Гарольду Маккормику не приходилось смягчать подозрения, которые, возможно, бросили бы тень на другого претендента на руку Эдит, и Джон, и Сетти нашли признаки его склонности к роскоши. Он был спортивным человеком, с яркими голубыми глазами и мечтательным взглядом, носил ювелирные запонки и расшитые жилеты. На фоне сдержанных родителей жены он выделялся свободной открытой манерой. Но при этом он хорошо ладил со Старшим и был единственным зятем, которому позволялось курить в присутствии Сетти.

Единственные опасения, которые имелись у Джона и Сетти по поводу свадьбы, были связаны с тем, что Гарольд пил. Несколько раз до свадьбы Рокфеллер пытался выжать из него обещание воздержаться от спиртного, но Гарольд каждый раз твердо отказывался. «Я не сомневаюсь, мы разделяем одни взгляды на разрушение, которое крепкие напитки несут миру, и на личную ответственность касательно этого, но я убежден, что для меня обещание на всю жизнь не будет к лучшему», – ответил Гарольд Рокфеллеру за два месяца до свадьбы. В качестве уступки он ненадолго победил свое пристрастие, прекратил пить. Старший опять получал угрозы, и Гарольд завершил записку, добавив: «Я огорчен, что тема эта возобновлена как раз в то время, когда вы, а значит и мы, имеем столько волнений и беспокойства по причине угроз»73.